Том 1 Глава 464

АРТУР ЛЕЙВИН

Глаза Кезесса сменили цвет на лавандовый, когда он внимательно осмотрел меня. Задержавшись на мгновение, он удовлетворенно кивнул.

— Наше соглашение требует определённой отдачи. Я верю, что то, что ты ответишь мне взаимностью, отражает благодарность, а не просто пустые слова.

— Конечно, — с готовностью ответил я.

В конце концов, если я отвечу взаимностью на твое же поведение, то в долгу не останусь.

— А теперь, возможно, ты расскажешь мне больше о своем разговоре с Олудари, — сказал Кезесс, покидая Путь Озарения и вставая рядом с ним. Он жестом указал на изношенное кольцо в камне. — И потом, я думаю, что уже давно пора возобновить передачу твоего эфирного озарения, как мы и договаривались.

— Плюс-минус, — сказал я, повторив его предыдущие слова. — Учитывая, что драконы не смогли защитить народ Дикатена от их собственного кровавого конфликта, мне кажется несправедливым просить меня выполнить свою часть сделки.

Кезесс слегка нахмурился, и его губы скривились, когда он открыл рот, чтобы ответить.

Я поднял руку.

— Но я пришёл не с пустыми руками. Вместо этого у меня есть информация другого рода.

Пока мы разговаривали, я тщательно обдумывал этот момент. Откровенный отказ сообщить Кезессу новые сведения привел бы к конфликту, который я не готов был доводить до конца, но, если бы я склонился к его требованиям, ничего не противопоставив, я бы разбалансировал наши непрочные отношения и дал бы ему больше власти надо мной.

— У Сильви видения, — сказал я без преамбулы.

Глаза Кезесса потемнели, когда он уставился на меня, но он не перебивал.

Я объяснил все, начав с самого видения, а затем пройдя через детали событий, последовавших за ее перерождением, включая ее припадок и то, что она испытала во время него — хотя я опустил часть о том, как она испытала это в реликтовых гробницах.

Когда я закончил, Кезесс отвернулся и уставился в одно из окон, опоясывающих комнату башни. Три молодых дракона гонялись друг за другом по горным скалам в каком-то боевом упражнении.

— Ты должен был сразу же привести ее ко мне. Здесь я, возможно, смогу ей помочь. Но бродить по Дикатену в качестве прославленного питомца...

Он повернулся, и его глаза были похожи на фиолетовые молнии.

— Сильви должна быть осторожна. Драконы редко получают такие видения, которые ты описываешь. И любое непреднамеренное задействование ее эфирных искусств может привести к плачевным последствиям. Судя по тому, что ты рассказал, похоже, что ей вообще повезло вырваться из этого мира снов.

— Она уже прошла долгий путь в своем понимании. Я подумал, что, возможно, она могла бы найти дополнительное обучение здесь, в Эфеоте... если бы мы оба знали, что она будет в безопасности.

— В безопасности? — Кезесс произнес это слово, острое, как лезвие. — Разве моя внучка не будет в безопасности здесь, на месте, где моя власть абсолютна? Что за понятия у тебя, Артур. Неужели ты действительно считаешь меня настолько ужасным, что в твоих глазах я кажусь угрозой для собственной крови?

— Я прошу прощения за свою формулировку, — успокаивающе ответил я. — Конечно, я имел в виду, что ей будет предоставлена та же свобода, что и сейчас, — приходить и уходить, когда ей заблагорассудится, продолжать участвовать в войне против Агроны, чтобы...

— Да, да, я понимаю, — сказал он, перебивая меня и отмахиваясь от моих слов. — Если это успокоит вас обоих, то даю тебе слово, что не запру свою внучку в самой высокой башне и не откажусь снова отпустить ее с тобой, если ты проявишь ошеломляющую доброту... разрешив ей навещать тебя.

Кезесс сделал отстранённый вдох, и в его внешнем облике произошёл едва заметный сдвиг.

— Я принимаю эту информацию в обмен на время на Пути. По правде говоря, времени на это все равно будет мало. Здесь должна состояться церемония уважения и возвращения дракона, павшего в Дикатене. Как повелитель клана Матали, я проведу церемонию в мавзолее своего клана, а затем ее останки будут возвращены в их клановый дом для надлежащих похорон.

— Понятно, — сказал я, переключаясь на то, что было дальше. — Многие потеряли там свои жизни, но смерть одного человека не уменьшает последствий гибели любого другого. Я, конечно, сожалею о твоей потере. Если Виндсом будет так любезен вернуть меня в Дикатен, я уберусь с глаз твоих.

— Напротив, — сказал Кезесс, слегка приподняв брови, — я бы хотел, чтобы ты присутствовал при этом.

— С какой целью? — спросил я, сбитый с толку его неожиданной просьбой.

— Как представитель твоего народа, во имя которого эта воительница-дракон принесла себя в жертву, это было бы большим проявлением уважения, — объяснил он.

Я обдумал его слова и смысл, который за ними скрывался.

«Он отправил двух асур на смерть в Дикатене»,

— подумал я, понимая, что это должно было повлиять на отношения Кезесса с этими кланами. С политической точки зрения ему было бы целесообразно провести меня парадом перед этими асурами, но я не мог не согласиться с его логикой. Хотя я все еще был в ярости на драконов за то, как они справились с преследованием Олудари, тем не менее они были моими союзниками, и проявление уважения в этот момент могло помочь сохранить это положение.

И, хотя мне казалось расчетливым даже позволить себе думать об этом, я также знал, что это была уникальная возможность оценить, как другие асуры относятся к решениям Кезесса и войне против Агроны.

— Конечно. Для меня это будет честью, — сказал я, собравшись с мыслями.

— Не торгуясь и не споря? Возможно, мы всё-таки к чему-то пришли, — сказал Кезесс, его бровь приподнялась на дюйм. — Мавзолей готовится, пока мы говорим.

При этих простых словах башня сделала неловкий рывок, и мы вдруг оказались в обширном зале, полностью высеченном из ярко-белого камня. По всей длине тянулись колонны, а стены были уставлены статуями, картинами и небольшими сооружениями, похожими на... гробницы. В центре зала возвышался большой мраморный стол, на котором покоилась закованная в броню фигура.

Слуги торопливо метались по помещению, но при нашем появлении все они остановились, глубоко поклонившись. Кезесс слабым жестом отвлек их внимание, и они поспешили вернуться к своей работе.

Я с любопытством наблюдал, как одна молодая асуранка выдохнула облако углей. Они застыли в воздухе вокруг нее, и она стала отщипывать угли один за другим и раскладывать их в том углу камеры. В результате получились десятки тускло мерцающих огоньков, дающих мягкий, но теплый свет. Неподалеку от этого места у потолка летал асура, темные лианы разматывались с его руки, чтобы прилипнуть к камню. По мере того, как он медленно плыл по воздуху, лианы стали разрастаться, опускаясь до самого пола. За ним появился еще один слуга, который шептал лозам. По мере того, как он говорил, на лианах то тут, то там появлялись листья — идеальные осенние листья приглушенного красного, коричневого и оранжевого цветов.

Еще больше людей несли всевозможную еду и напитки: одни — широкие золотые подносы, другие — огромные бочки с напитками, перекинутые через плечо. Один даже балансировал несколькими десятками золотых тарелок и кубков на маленьких вихрях, которые тянулись за ним, как вереница утят. В мавзолее витал аромат еды, навевая давно не вспоминавшиеся воспоминания о том, как я здесь учился.

Я подошел к центральному столу, внимательно рассматривая павшую асуранку. Она выглядела идентично своей сестре: длинные светлые волосы и белые пластинчатые доспехи. С левой стороны от нее лежал башенный щит, а с правой — длинное копье.

На несколько секунд Кезесс положил руку на край урны, пока мы стояли в тишине. Без слов он повернулся и начал идти вдоль внешнего края мавзолея, разглядывая каждый артефакт своего клана, мимо которого мы проходили, пока в конце концов не остановился у большой фрески с изображением человека, очень похожего на самого Кезесса. Его волосы были коротко подстрижены, он носил густую козлиную бородку и усы, но глаза и черты лица были практически идентичны.

— Твой родственник? — спросил я, глядя на картину.

— Один из древних членов нашего клана, который привел нас в Эфеот, — мягко сказал он.

Я сосредоточился на табличке с именем под портретом.

— Кезесс из клана Индрат, первый из своего имени. А ты который из них? — спросил я, наморщив лоб.

Его губы дернулись в подавленной улыбке.

— Слишком много, чтобы сейчас считать. — Некоторое время он молчал, просто задумчиво глядя на фреску. — Мы, драконы, работаем рядом с эфиром с тех самых пор, когда еще не было Эфеота. И никогда еще у нас не было такой возможности, как сейчас, углубить свои познания. Эта «божественная руна», Реквием Ароа, как назвал её джинн, была довольно интересной, но ничего такого, что при достаточно глубоком понимании эфира, времени и ветви эвума нельзя было бы смоделировать без самой божественной руны. Мне нужно увидеть больше.

Я направился к следующей гробнице — богато украшенной резьбой конструкции из колонн, поддерживающих скатную крышу над безликим саркофагом, высеченным из холодного голубого камня, который мерцал, когда я двигался.

— Но я думаю, что дело именно в этом, — сказал я, позволяя своим глазам дрейфовать по сверкающей гробнице, пока мои мысли мчались. — Джинны овладели искусством проявления магических знаний в виде рун. Ты сам сказал, что именно так они сделали себя такими могущественными, какими были. Формы заклинаний, которые Агрона скопировал для своего народа, делают то же самое с маной, но поскольку маной гораздо легче управлять напрямую, придать ей форму и запечатлеть в виде руны тоже гораздо проще.

— Понятно, — размышлял Кезесс, становясь рядом со мной и прижимая ладонь к резному столбу. — Значит, эти «ключевые камни» — попытка джиннов превратить эфирное понимание в руну, которую можно поместить, отперев сам камень.

— Не совсем, — объяснил я, тщательно упорядочивая свои мысли. — Сами по себе ключевые камни не формируют божественный руны. Они содержат... необработанную информацию, своего рода головоломку, прорабатывая которую, ты обретаешь понимание, и божественная руна формируется. Но ключевой камень не обязателен для того, чтобы сформировать божественная руна.

Его рот слегка приоткрылся, брови стрельнули по лицу, прежде чем он снова смог контролировать свое выражение, стирая удивление.

— У тебя есть руны, которые не были сформированы ключевыми камнями?

Помедлив, я кивнул.

— Руна Разрушения.

Я поднял руку, чтобы предотвратить предстоящий вопрос.

— Она живет не в моей физической форме, а в форме моего спутника, Реджиса.

— Значит, ты можешь... спонтанно проявить божественную руну. — Он сделал секундную паузу. — Получив достаточное представление о принципе, направляющем полученную силу?

— Да, как я понимаю, — подтвердил я.

Взгляд Кезесса заострился, когда он перефокусировался на мне.

— И это все?

Я криво улыбнулся ему и продолжил путь к следующему артефакту в очереди — возвышающейся статуе стоической женщины, запечатлевшей своё подобие в момент созерцания. Благодаря тёплому мрамору кремового цвета она выглядела почти живой. Позади нас дракон спускался по лианам, чтобы скрыть портрет Кезесса Первого. К первым двум драконам присоединился еще один, и везде, где они касались лозы, распускался черный цветок.

— Это так, но, надеюсь, ненадолго, — продолжил я, переходя к теме, которую надеялся затронуть в разговоре с ним. — Из четырех ключевых камней, спрятанных в гробнице, я нашел три. Четвертый, однако, нельзя открыть без третьего, а тот был похищен у своего хранителя еще до моего появления. Довольно давно, или так кажется.

Глаза Кезесса потеряли фокус, когда он посмотрел вдаль.

— Я ничего не знаю об этих ключевых камнях, кроме того, что я узнал от тебя и твоего времени, проведенного на Пути Озарения. Но... — он повернулся и пошел прочь от статуи и через зал.

Там было устроено что-то вроде святилища. Горели несколько серебряных свечей, испуская сладковатый дым, который поднимался вверх и обрамлял портрет, прикрепленный к стене. На картине была изображена женщина с очень светлыми волосами, заплетенными в косу, которая обвивала ее голову, словно корона. Это была очень красивая женщина с изысканным и благородным взглядом. Сначала я не узнал ее, но когда вгляделся в ее переливающиеся лавандовые глаза, изображенные на картине с потрясающими подробностями, то понял, на кого смотрю.

— Сильвия... — я сказал это под дых, неожиданная волна эмоций захлестнула меня. — Я... никогда не видел ее в таком виде.

Кезесс легонько взмахнул рукой перед алтарем, и дым закружился и завертелся. Сквозь серебристый дым я увидел не женщину, а драконическую форму, которую я до сих пор представлял так же четко, как если бы оставил ее только вчера, жемчужно-белую и покрытую светящимися золотыми рунами.

Затем дым улегся, и портрет вернулся к своему первоначальному состоянию.

— Судьба — странная штука, Артур, — размышлял Кезесс, и его тон, и выражение лица были нечитаемы, когда он смотрел на изображение своей дочери. — Несмотря на нашу неспособность общаться или сотрудничать, я все же узнал кое-что от джиннов. Они обнаружили переплетенную связь между эфиром и самой Судьбой, считая ее четвертым аспектом. Я всегда думал, что они, должно быть, спрятали это знание в реликтовых гробницах. Я боялся, что Агрона ухватил какую-то часть этого знания.

Его глаза перескочили на моё лицо.

— Теперь я вижу это. Четыре ключа, предназначенные для того, чтобы открыть внутри пользователя глубины проницательности, которые затем, в свою очередь, откроют путь к пониманию самой Судьбы.

Я замешкался, не зная, что ответить, но Кезесс издал небольшой, знающий смешок.

— Нет нужды отрицать это сейчас. Я долго ломал голову над тем, что означает этот Реквием Ароа и то немногое, что ты дал мне из другой божественной руны. Сердце Мира... ода моей дочери, я полагаю? — Он несколько секунд внимательно рассматривал фотографию Сильвии, прежде чем продолжить. — Теперь это имеет смысл. Джинн, вместе с моей собственной дочерью, отправил тебя в путешествие, чтобы получить контроль над самой Судьбой. — Кезесс снова взглянул на портрет, и я впервые увидел, как сквозь него пробивается настоящая печаль. — Последнее предательство Сильвии...

— Не предательство, — твердо сказал я, встав напротив него. — Она знала, кто я такой, даже тогда. Она должна была верить, что это лучший путь вперед. Ты не смог бы добраться до ключевых камней, как и любой агент, которого ты мог бы завербовать в Дикатене. Скольких людей ты послал бы на смерть в поисках ключей, если бы знал об этом раньше?

— Сейчас это вряд ли имеет значение, — ответил Кезесс, его голос был ровным. — Ты вообще понимаешь, о чем меня спрашиваешь?

Он отвернулся от образа Сильвии.

— Помогая тебе, я косвенно потворствую тому, чтобы ты приобрел все те знания, которые джинны утаили. Но чтобы этот уровень силы был заключен в одном человеке... — он слегка покачал головой, и его голос понизился, как будто он говорил сам с собой. — Возможно, будет разумнее просто убить тебя сейчас, чтобы никто не смог получить это знание, как я уже делал раньше.

Инстинкты побуждали меня отступить и перейти в боевую стойку, но я удержался на ногах.

Комната замерцала, свет слегка подпрыгнул, и Кезесс больше не стоял передо мной. Я повернулся и обнаружил, что он стоит в трех метрах позади меня, а его глаза - пылающий аметист моей эфирной молнии.

— Джинн, который рассказал мне о Судьбе, также рассказал мне кое-что еще. — Кезесс, казалось, потрескивал от силы, давления, не связанного с его Силой Короля, созданной в мавзолее. Остальные драконы, казалось, на мгновение замерли, их взгляды были тщательно отведены, а лица пусты. — Небольшая фракция откололась, пытаясь вернуть себе это знание, которое, по его словам, было заперто.

— Как ты думаешь, мог ли тогда один из этих джиннов забрать ключевой камень? — спросил я, сохраняя напряжение в голосе.

— Возможно, но никаких признаков подобного мне не попадалось. Если они и были, то ключ, который ты ищешь, скорее всего, сгорел вместе с их миром. — Кезесс слегка покачал головой. — Возможно, это и к лучшему.

Я стоял как громом поражённый. Я был так уверен, что его забрал какой-то агент Агроны, один из тысяч восходящих, которых он отправил на смерть в гробницы. Неужели ответ всё это время находился прямо у меня под носом?

В конце концов, кто приютил мятежных джиннов, когда остальные их сородичи продолжали свою работу, даже когда драконы сожгли их цивилизацию дотла?

— Сильвия сама наставила меня на этот путь, — наконец ответил я, снова глядя на ее фотографию и пытаясь совместить лицо женщины с тем драконом, которого я знал. — Она считала это настолько важным, что вложила в мое ядро знание о том, как найти руины, в которых находятся эти ключевые камни.

— У моей дочери было много странных и, в конце концов, неудачных идей, — спокойно сказал Кезесс, и его агрессия исчезла так же быстро, как и появилась. — Не забывай, что именно ее неосознанная любовь к такому жестокому и злобному существу, как Агрона, привела к ее смерти. Но я думаю, что на данный момент мы закончили. Однако перед церемонией, возможно, ты захочешь... освежиться. Его взгляд скользнул по моей одежде, которая все еще была испачкана после предыдущей битвы. — После церемонии Виндсом вернет тебя в Дикатен, а я прослежу, чтобы Хранитель Чарон сделал акцент на защите твоего народа в будущих стычках.

***

После того как меня отвели в баню и дали сменную одежду в виде идеально сшитого костюма из какой-то мягкой черной ткани, которую я не смог идентифицировать, я вернулся в мавзолей. Он был почти мрачным, как лес в сумерках, после того как полностью преобразился. Когда гробницы и скульптуры были скрыты завесами из цветущих лиан, оставшееся пространство было меньше и более личным. На богато украшенных столах стояли золотые подносы с едой, а также бутылки и бочки с напитками. Золотые кубки стояли, как ряды маленьких солдат, между каждым бочонком, и за каждым столом сидел слуга.

У подножия погребального гроба дракона был установлен алтарь, на котором стояла неглубокая чаша с маслянистой красной жидкостью. В центре чаши горело горько-сладкое благовоние, испуская тонкие клубы дыма.

Виндсом стоял возле двери, словно ожидая моего прихода. Его военная форма выглядела ещё более чёткой, чем обычно, а в его инопланетных глазах была нечитаемая тяжесть. Он жестом пригласил меня войти, просто помахав рукой.

— Снова здравствуй, Артур, — начал он, его голос был четким и лишенным каких-либо эмоций. — Лорд Индрат попросил, чтобы ты занял это почетное место рядом со мной. Поскольку это церемония возвращения, и проводит ее лорд Индрат, мы выступаем в роли его посланников, первыми приветствуя всех присутствующих.

Несмотря на свое удивление, я переместился, чтобы встать рядом с Виндсомом. Мое появление было своевременным, так как первый гость вошел в дверь всего через минуту или две.

Чернобородый дракон из битвы, увидев меня, пропустил полшага, и его рука потянулась к щеке. На щеке не было никаких следов от моего удара, но, очевидно, ментальный шрам был еще свеж. Он оставил свои доспехи, появившись в прекрасном черном костюме, очень похожем на мой собственный.

— Добро пожаловать, Сарваш из клана Матали, — сказал Виндсом, протягивая обе руки.

Дракон, Сарваш, обхватил обеими руками правую руку Виндсома. Затем левая рука Виндсома прижалась к тыльной стороне правой руки Сарваша.

Они продержались в этой ритуальной позе пару секунд, затем разошлись в стороны.

Позади Сарваша шел другой человек, выживший в битве в Сапине, рука об руку с другим мужчиной. Она также оставила свои ярко-белые доспехи, щит и копье и теперь носила волосы, заплетенные в длинную косу, спускавшуюся по левому боку, что резко контрастировало с темнотой ее траурного платья.

Мужчина, державший ее за руку, был немного ниже ее ростом и гораздо круглее. Его собственные волосы были серо-русыми, слегка поредевшими на макушке. Он был чисто выбрит, обнажая круглые щеки под умбральными серыми глазами. Мешковатая черная ткань драпировалась с его крупной формы тела.

— Добро пожаловать, Анакаша из клана Матали, — сказал Виндсом, протягивая женщине руки.

— Виндсом из клана Индрат. Для человека такого ранга большая честь приветствовать возвращение моей погибшей сестры в Эфеот. От имени моего клана и друзей по клану благодарю тебя.

— Это честь для меня, — торжественно ответил Виндсом.

В то же время Сарваш потянулся к моим рукам, его ноздри раздувались, а взгляд был устремлен на пол, а не на меня. Копируя Виндсома, я взял его за руки. Он почти сразу же отпустил меня и продолжил путь в мавзолей, где один из многочисленных слуг Кезесса проводил его к алтарю, стоявшему в центре комнаты.

Анакаша, сестра-близнец погибшего дракона, перешла от Виндсома ко мне. В отличие от Сарваша, она держала мой взгляд с убийственной интенсивностью, пока мы повторяли формальное приветствие.

— Я сочувствую тебе, — утешительно сказал я.

Между её бровями образовалась тонкая линия, когда она слегка нахмурилась, а затем отстранилась.

Рядом со мной Виндсом представлял третьего асуру.

— Добро пожаловать, лорд Анкор из клана Матали.

Они обменялись формальным рукопожатием, а затем он стоял передо мной. Он машинально протянул руки, казалось, не обращая на меня никакого внимания, кроме самого моего присутствия. Мы пожали друг другу руки, но его взгляд с красной каймой так и не встретился с моим, а когда через пару секунд он отвернулся, то уставился вокруг, словно потерянный, пока Анакаша снова не взяла его за руку. Другой дракон поклонился им, а затем последовал за Сарвашем и другим.

После этого прибыло еще больше драконов: одни представлялись как члены клана Индрат, другие — как члены клана Матали. Было несколько драконов из других кланов и даже из пары пантеонов, хотя членов клана Тиест, включая Кордри, не было.

Я обнаружил, что мои мысли улетучились. Мой курс после Эфеота все еще не был ясен, и решение тяготило меня. Добраться до Олудари до того, как Виндсом унесет его обратно в Эфеот, было крайне важно, но ключевой момент был еще более важен, и, пожалуй, это был первый раз, когда у меня была настоящая зацепка, какой бы мелкой она ни была. Несмотря на это, я также был разлучен со своими спутниками и семьей, и я чувствовал растущее желание воссоединиться и с ними. Но решение нужно было принимать, и очень скоро.

— Добро пожаловать, лорд Экклея, представитель расы левиафанов среди Великой Восьмерки.

Я машинально потянулся к следующей паре рук, потом увидел, кому я пожимаю руку, и мое внимание вернулось к настоящему. Человек, стоявший передо мной, отличался от драконов так же, как дворф от эльфа. У него была бледная кожа, настолько светлая, что почти голубая, и такие морщины, что на вид ему было лет сто. А это значит, что ему, скорее всего, во много раз больше. Вдоль его висков шли гребни, открытые, как жабры, а под ними — глаза молочно-белого цвета.

Его руки были холодны по отношению к моим, но хватка была крепкой и уверенной.

— А, мальчик Лейвин. Наконец-то.

— Добро пожаловать, леди Зелина из клана Экклея, — сказал рядом со мной Виндсом, взяв за руки грозно выглядящую женщину.

Она выглядела так же, как и старик, с аквамариновой кожей, которая потемнела до глубокого темно-синего цвета в районе гребней, проходящих вдоль висков. Волосы цвета морской волны росли как ирокез и парили над ней, как будто она стояла под водой. Ее темная одежда и выражение лица — такое же темное — говорили о том, что она пришла либо оплакать павшего дракона... либо устроить драку.

Когда ее штормовые голубые глаза обратились ко мне, я твердо ожидал последнего.

Правая рука лорда Экклеи отпустила мою, и его рука с неожиданной фамильярностью обвилась вокруг моего плеча.

— Позвольте представить вам мою дочь, Зелину. Зели, это Артур Лейвин. Человек! Он родом из страны Дикатен, если ты не знала. Очаровательно, не правда ли?

Зелина отпустила Виндсома так, словно его руки были измазаны фекалиями, и, скрестив руки, гаркнула.

— Я достаточно хорошо знаю, кто он такой, отец. — Мышца на ее челюсти дернулась. — Низший, который убил Алдира...

Виндсом прочистил горло.

— Пожалуйста, если вы будете так добры, пройдите в мавзолей. Там, как вы видите, вы найдете клан Матали, если захотите выразить свои соболезнования.

Ясноглазая молодая служанка поклонилась и протянула руку Зелине, но та проигнорировала ее, вместо этого нацепив на свои фиолетовые губы фальшиво-сладкую улыбку.

— Конечно. Спасибо, Выпороток*, то есть Виндсом. Прости мне мой спотыкающийся язык, это долгое путешествие к горе Геолус.

Улыбка сползла с лица, и она пронзила меня насквозь испепеляющим взглядом, а затем, не дожидаясь слуги, устремилась к лорду Матали.

П.п:

Выпороток – недоносок

Тем временем лорд Экклея все еще держал свою руку вокруг моего плеча.

— О, не беспокойся о ней, Артур. Внешне она расстроена тобой? Да, но поскольку ты казнил человека, за которого она надеялась выйти замуж, я уверен, что ты можешь понять почему. Будучи великодушным, ты не станешь держать против нее враждебность. Кроме того, я сильно сомневаюсь, что она навредит тебя чем-нибудь, кроме глаз.

— Что? — я моргнул, глядя на асуру.

— Ах, но, хотя мы с Алдиром были старыми друзьями, я слишком долго руководил своим народом, чтобы не понимать такой необходимости. — Лорд Экклея сделал паузу и посмотрел на меня со знанием дела, его нос был в нескольких дюймах от моего. — Но не будем больше говорить об этой печальной истории, потому что мы собрались здесь, чтобы поддержать не клан Тиеста, а лорда Матали и его народ. — Он дружески сжал мое плечо. — Пойдем, присоединись ко мне, и я научу тебя традиционным траурным словам нашей расы.

— Боюсь, я не могу, милорд. С моей стороны было бы нечестно отказываться от своих обязанностей...

— О, я полагаю, мы последние, — радостно сказал лорд Экклея, уводя меня от Виндсома.

Но мы не стали подходить ни к лорду Матали, ни к его дочери, ни даже к алтарю в центре зала. Вместо этого мы обошли основную массу присутствующих и пробрались в дальний угол зала. Как только мы оказались там, его тонкая, но сильная рука соскользнула с моего плеча. Я осмотрел зал, но никто не обращал на нас внимания, за исключением, пожалуй, Зелины; мне показалось, что я уловил ее взгляд, как раз когда я повернулся.

— Что вы на самом деле хотите от меня? — спросил я тихо, достаточно тихо, чтобы нас не могли легко подслушать.

Я встречал достаточно асур, чтобы понять, что этот старый добрый дядюшка — всего лишь пантомима, разыгранная для того, чтобы ослабить мою бдительность.

Левиафан тепло улыбнулся.

— Я не буду винить тебя за то, что ты так думаешь. Действительно, проведя все свое время с такими людьми, как клан Индрат и даже Рен Каин IV, ты вряд ли пришел бы к какому-то другому выводу. Но уверяю тебя, я не склонен ложно представлять себя, ни для тебя, ни для кого-либо другого. Я слишком стар для такого, и это не в характере левиафанов. Именно поэтому Зели- прости, Зелине, — будет очень трудно внешне не показать своего желания поковыряться в твоих костях.

Я издал удивлённый смешок, а затем протрезвел.

— Неужели они с Алдиром действительно были?..

Лорд Экклея ласково улыбнулся, но я уловил в этой улыбке язвительную нотку.

— А, ну, возможно, все было гораздо сложнее, но я не буду рисковать ее гневом, рассказывая об этом дальше. Мы, левиафаны, уже очень давно не придерживаемся традиции, согласно которой власть передавалась молодым, способным убить и поглотить своего родителя, но мне бы не хотелось давать своей дочери повод воскрешать эту традицию. — Его глаза сверкнули, а улыбка смягчилась.

— Прости меня. Я просто хотел поупражняться в любопытстве по поводу низшего, связанного с драконом и одаренного асуранским телосложением. И все это несмотря на то, что у тебя нет сигнатуры маны, совсем нет. Ты — самая интересная разработка, пришедшая из старого мира за долгое-долгое время.

— Старый мир? — спросил я.

— Большинство, пожалуй, не считает его таковым. Одна сторона его безбрового лба наморщилась. — Но большинство асур вообще не думают об этом мире - или о тех, кто там живет, — несмотря на связь, которая до сих пор связывает наш мир с вашим. Но неважно. Лорд Индрат скоро прибудет.

Он протянул руку ладонью вверх. На его ладони лежали три маленькие ярко-синие жемчужины. Когда я позволил ему перекатить их в свою собственную руку, то понял, что они полны жидкости.

— Подарок клана Экклея клану Лейвин. Слезы Матери... или траурный жемчуг, если тебе так больше нравится. Мощные эликсиры.

— Спасибо, лорд Экклея, — сказал я, перекатывая жемчужины размером с мрамор на ладони и наблюдая, как ярко-голубая жидкость внутри пузырится, смещаясь.

— Верун. Давай оставим «лорд» для встреч Великой Восьмерки, хорошо?

— Спасибо, Верун. Но мой... клан не сделал ничего, чтобы заслужить такой подарок, — сказал я, пытаясь вручить их обратно.

— Это не дар, вручаемый за заслуги, — ответил он, сделав полшага назад. — Это дар уважения, признания. Такие вещи должны дариться, да?

Прежде чем я успел ответить, раздалась вспышка маны и на меня внезапно навалилась тяжесть. Оглянувшись, я сразу же обнаружил, что Кезесс стоит рядом с алтарём, спиной ко мне. Давление сразу же отступило.

— Спасибо вам всем за то, что пришли, — сказал он, когда все взгляды обратились к нему. — И спасибо клану Матали за то, что он позволил клану Индрат провести эту церемонию возвращения. Это трагедия беспрецедентного масштаба, когда воина-дракона забирают раньше положенного срока. И все же мы чествуем тех, кто жертвует собой, защищая свой клан, свою расу и свой дом, как это сделала Авхилаша, когда столкнулась с солдатами нашего старейшего врага, Агроны Вритры.

При имени Агрона раздалось враждебное бормотание.

— А теперь присоединяйтесь ко мне, чтобы выразить наше уважение к павшей. Помажьте себя кровью её сердца, чтобы мы все в этот момент стали одним кланом, кланом асур, связанным вместе отныне и до бесконечности, единым родом в нашей памяти.

Кезесс подошел к передней части помоста и окунул два пальца в красную жидкость. Он дотронулся кончиками пальцев до своего виска, а затем плеснул последние пару капель на белые доспехи погибшего дракона. Отойдя в сторону, он склонил голову.

Следующей вперед шагнула Анакаша. Обмакнув пальцы, она коснулась чуть ниже уголка правого глаза, и по щеке побежала красная слеза. Затем она тоже стряхнула несколько багровых капель на доспехи сестры, после чего встала рядом с копьем, положив руки на него.

Следующим к чаше подошел лорд Анкор, но он лишь стоял на месте, благовония медленно поднимались вверх, обрамляя его лицо. Выждав несколько секунд, Сарваш шагнул вперед и помог необычному дракону обмакнуть пальцы. Он бессистемно размазал вещество по своему лицу, а затем стряхнул остатки на алтарь вокруг чаши. Сарваш быстро совершил свое собственное почтение, и они вместе двинулись в сторону Анакаши.

Я почувствовал, как Лорд Экклея склонился рядом со мной.

— Иди. Они все будут ожидать, что ты откажешься от этого ритуала или пойдешь самым последним в соответствии с твоей позицией как низшего. Это подчеркнет, что ты здесь как равный, чтобы проявить уважение к мертвым, если ты не будешь ждать.

Не видя причин, по которым старый левиафан мог бы ввести меня в заблуждение, я присоединился к начинающей формироваться очереди. Не один дракон бросил на меня удивленный взгляд или сделал двойное движение, но никто не стал вмешиваться в мое присутствие там.

Когда настала моя очередь, я обмакнул три пальца в жидкость — она была густой и маслянистой на ощупь — и провёл ими по закрытым глазам, как боевой раскраской.

— Я не слеп к твоей жертве, — тихо сказал я, повторяя слова, которые дал ее сестре. На периферии своего зрения я увидел, как сузились глаза Анакаши, которая внимательно наблюдала за мной.

Осторожно стряхнув последние капли крови на броню Авхилаши, я отошел в сторону и встал рядом с Кезессом, склонив голову.

Ритуал продолжался до тех пор, пока каждый не помазал и себя, и покойника. К концу её доспехи были так забрызганы точками красного цвета, что казалось, будто она только что вернулась с поля боя.

После помазания началось поминовение. Оно соответствовало своему названию: пересказ жизни Авхилаши ее кланом, ее семьей, наставниками и друзьями. Один старейшина пошутил, что она вылупилась с копьем в руке, а молодой дракон рассказал, как она тренировала его каждый день в течение сорока лет подряд, и что бы он ни делал, он никогда не мог отстать. Ее сестра рассказала об их бесконечном соперничестве за уважение родителей и лорда, а затем поведала о совместной охоте, когда им было всего по 70 лет, и о том, как сестре удалось и спасти ее жизнь, и убить семиглавого змея, не получив ни одной раны.

В течение следующих двух часов были рассказаны эти и многие другие истории, некоторые из которых были забавными, другие — впечатляющими или даже поразительными, но все они были окрашены мрачностью и утратой.

Когда все было готово, Кезесс снова шагнул к могиле.

— И вот мы вспоминаем павшую воительницу, её деяния, как великие, так и малые, и её облик в наших общих жизнях, сплетённых кровью её сердца. Пожалуйста, оставайтесь здесь столько, сколько пожелаете, питайте свое тело нашей едой и питьем, свой разум — беседой, а свой дух — общей скорбью.

Негромкий гул разговора, последовавший за его заявлением, был похож на заунывный рев после торжественной сосредоточенности предыдущего рассказа.

Я заметил, что несколько асур сразу же отправились в клан Матали и передали ряд небольших предметов.

«Подарки»

, — подумал я.

Потянувшись в карман, я покатал три жемчужины, удивляясь. Тайком брошенный взгляд на лорда Экклея, который снимал пробу с какого-то свернутого и перекрученного морского существа, ничем не подкрепил мое внезапное подозрение.

«Как он там сказал? «Такие вещи должны быть подарены». Левиафан, конечно, должен был знать о дарении. Правильно ли он предположил, что я этого не знаю, и подготовил меня к этому заранее? Но почему? Разве это было бы оскорблением — отдать то, что он мне подарил?»

Я снова задумался над этими словами и принял решение.

Когда четырехглазый пантеон отошел от Анакаши, я подошел к ней.

— Леди Матали, — трезво сказал я, доставая из кармана три сферы. Я сжал их в обеих руках и слегка поклонился, протягивая их. — Жертва твоей сестры была принесена ради моего народа. Я знаю, что то, что я даю тебе сегодня взамен, ничто по сравнению с жертвой клана Матали, но я хочу, чтобы у тебя было это: три Слезы Матери, чтобы отметить этот день траура.

По всему мавзолею внезапно пронесся ропот, но высокая асуранка лишь потрясенно смотрела на мое подношение.

Это был Лорд Анкор, который протянул руку, но не взял их. Вместо этого он сомкнул мои руки вокруг жемчужин и одарил меня трепетной улыбкой, его глаза блестели от еще не образовавшихся слез.

Сарваш выглядел бледным и подавленным. Сама Анакаша была неразборчива, ее взгляд был отрешенным. Никто из них ничего не сказал, и я, по-прежнему сжимая в руках жемчуг, поклонился чуть глубже, отступил назад и отвернулся, не зная, правильно ли я понял ситуацию. Но, повернувшись, я на мгновение поймал взгляд старого левиафана, и он подмигнул мне, прежде чем засунуть шампур в рот.

Внезапно почувствовав себя неуютно, я отодвинулся от толпы, раздумывая над тем, стоит ли вернуть подарок лорда Экклеи обратно. Когда я снова оторвал взгляд от жемчужин, левиафан уже исчез.

Однако, не найдя его в толпе, я долго пробирался к краю темных занавесов, скрывающих гробницы Индратов. Мой разум пытался понять, почему Верун сделал мне такой ценный подарок. Не давая себе опомниться, я активировал на руке руну внепространственного хранения и отправил жемчужины внутрь, не желая, чтобы с ними что-нибудь случилось.

Поминовение.

Очередной предмет из моей руны хранения позвал меня. Я почувствовал, как меня захлестнула волна сентиментальности, когда я рассматривал этот предмет, но не стал сразу же его убирать. Оглядевшись по сторонам, я убедился, что никто не обращает на меня пристального внимания, и, пробравшись сквозь лианы с черными цветами, вошел в небольшой альков с другой стороны.

Я выпустил дыхание, которое, как мне казалось, я не мог сдержать, и мои плечи обвисли, когда я расслабился. Шум приглушенных разговоров был тих, жгучее ощущение от множества следящих за мной взглядов остыло, и я позволил себе погрузиться в изоляцию, сбросив с себя обязательную благородную оболочку, как плащ.

Леди Сильвия Индрат наблюдала за мной со своего портрета на стене.

Я извлек ее ядро, осторожно взяв его в обе руки. В нем не осталось ни эфира, ни маны, если уж на то пошло. Ни послания, ни намека на то, как продолжить. Это был просто пустой, высохший орган умершего дракона. Скоро и асура, лежащая на алтаре в десяти метрах от него, станет не более чем этим органом. Но она была там. Я слышал ее истории, видел ее жертвы. Несмотря на свой гнев по поводу того, что драконы не смогли защитить людей на той горе, я также признавал, что они были готовы отдать свои жизни, чтобы сразиться с Рейфами.

Ядро в моих руках не было Сильвией, так же как копье и щит, лежащие рядом с Авхилашей, были ею. Я все еще не мог понять, что имел в виду Нико, посылая его ко мне, но я был уверен, что он и сам не знает. Он судорожно пытался сделать все возможное, чтобы помочь Сесилии.

Точно так же, как и там, на Земле.

Я закрыл глаза, наклонился вперед и прижался головой к шершавой поверхности ядра. Я не присутствовал на церемонии ее поминовения — даже не знал, проводил ли ее Кезесс, — но она заслуживала чего-то, пусть даже самого малого.

В передней части блесны были вставлены дверцы, в которых держались серебряные свечи. Я открыл их, и внутри оказалась небольшая чаша, наполненная маслянистой красной жидкостью. Из центра чаши торчал пустой держатель для благовоний. Осторожно окунув в него кончик одного пальца, я закрыл глаза и прижал его ко лбу между бровями.

— Ты открыла мне глаза на жизнь, которую мне ещё предстояло прожить. Ты дважды спасла меня от смерти, которая пришла слишком рано. Доверила мне видение будущего, до которого ты не дожила. И… — мой голос стал грубым — самое главное — ты приняла меня в свою семью по имени и по поступкам. — Я позволил одной капле жидкости капнуть на ядро и аккуратно поставил ее на подставку для благовоний. — Мне жаль, что Сильви не смогла быть здесь, но когда-нибудь я приведу ее. Когда она будет в безопасности.

Я осторожно закрыл двери и встал, едва заметная тяжесть свалилась с моего плеча, когда я оставил ядро позади. Глаза портрета, казалось, следовали за мной, идеально передавая ту непознаваемую глубину понимания, которую Сильвия отражала при жизни.

Сглотнув подступившие к горлу эмоции, я пробрался сквозь лианы и встретился взглядом с голубыми глазами Зелины, стоявшей в нескольких метрах от меня. Она нахмурилась и отвернулась.