Том 1 Глава 475

...Подождите.

Я изо всех сил старался открыть глаза, но даже когда справился с этой задачей, я едва мог видеть. Только одна вещь была ясна. Мама. Она была моложе, намного моложе, стресс от прожитых тяжелых лет еще не отразился на ее лице. Ее русые волосы были гуще и насыщеннее по цвету, кожа более гладкая, глаза ярче.

Я почувствовал, как наполняюсь теплом, глядя на нее сверху.

— Привет, малыш Арт, я твой папа. Ты можешь сказать «папа»?

— Дорогой, он только что родился.

Мои крошечные, напряженные глаза расширились, когда я посмотрел на своего отца. Я почти забыл, каким харизматичным он был, особенно тогда. Его квадратная челюсть была по-прежнему чисто выбрита, подчеркивая юношеские черты лица, а волосы пепельно-каштанового цвета были уложены в аккуратную прическу. Тень воспоминания, словно еще один слой моего разума, работающий отдельно под моим сознанием, упоминал о его бровях, которые резко расширялись, как два меча, сильные и свирепые, но одновременно опущенные и нежные.

Вглядываясь в его темно-синие, почти сапфировые, радужки, мокрые от слез, я почувствовал, что и мои собственные глаза начинают слезиться. Волны сложных и противоречивых эмоций прокатились через меня, и я сломался. Из моего крошечного рта и легких вырвался дикий, инфантильный крик.

— Доктор, что-то не так? — спросил мой отец. — Почему он плачет?

Доктор отмахнулся от беспокойства моего отца, сказав:

— Новорожденным положено плакать, мистер Лейвин. Пожалуйста, продолжайте отдыхать в течение пары дней. Я буду доступен, если вдруг понадоблюсь вам для чего-нибудь.

Я ничего не понял. Этот момент знаменует — знаменует? — первый день моей новой жизни... не так ли? Но, конечно же, я не переродился... снова? Я чувствовал, что становлюсь голодным и усталым. Мне было трудно держать мысли в порядке. Мне просто... нужно отдохнуть... поесть... тогда я буду мыслить более ясно.

Где-то глубоко в затылке я чувствовал давление, которое было одновременно прохладным, темным и успокаивающим, но в то же время интенсивным, ярким и настороженным, но я не мог вынести на передний план своего сознания ничего больше, чем просто это, пока я дрейфовал в облаке, сотканном из усталости, неуверенности и тоски тела младенца.

***

Я визжал от детского восторга, когда отец раскачивал меня по своей простой спальне. Все, что он делал, я обожал, награждая его диким хихиканьем и звездными взглядами. Казалось почти невозможным сохранять диссонанс и рациональную логику взрослого человека, прожившего полвека в двух разных жизнях, даже перед тем, как снова возродиться в моем собственном младенческом теле.

Воспоминания о том времени, когда я был младенцем, полулежали на поверхности моего сознания, как масло на воде. Но на этот раз моя жизнь была другой. Я был другим. Я не мог точно сказать почему, но тяга к новорожденности была намного сильнее, словно третий слой над моей личностью.

На самом деле, всякий раз, когда я переставал фокусироваться на том, кем я был — Артуром Лейвином, прожившим уже двадцать лет жизни, сражавшимся с Косами и Асурами, овладевшим всеми четырьмя стихиями только для того, чтобы потерять их, найдя вместо них эфир, — я словно погружался под поверхность, проживая свою жизнь точно так же, как и раньше, без сознательных мыслей и усилий. Примерно так же, как человек может идти по привычным тропинкам, чтобы прийти к месту назначения и обнаружить, что он ничего не помнит о путешествии.

Раздался стук и неожиданная боль в ноге. Инстинкты младенца взяли верх над моими логическими чувствами, и я начал плакать, громко и отчаянно.

Отец в панике огляделся, крепко притянул меня к своей груди и грубо похлопал по спине:

— Тише, Арт, тише. Это всего лишь царапина, тебе не нужно...

— Рейнольдс, что ты наделал? — голос матери ворвался в комнату чуть раньше, чем сама женщина. Она выхватила меня из рук отца, зыркнула на него, а затем принялась суетиться над моей царапиной. — О, мой малыш! Твой отец покалечил тебя. Все в порядке, малыш Арт, все хорошо. Твоя мамочка — целительница, разве ты не знал?

Все еще плача, меня уложили на кровать. Затем, икнув и сотрясая свое крошечное, мягкое тело, я остановился, когда из маминых рук начал исходить свет. Свет омыл мою рану, и царапина начала исчезать, как будто ее и не было.

В этот момент я впервые осознал, насколько магия в Дикатене отличается от Ки на Земле. Наблюдение за тем, как мама залечивает мою рану, послужило трамплином для моего интереса к мане. Только теперь...

Фиолетовые частицы дрейфовали в воздухе, как будто пришли исследовать свет. Они танцевали в нем, кружась вокруг маминых рук и перекатываясь по моей коже.

— Эфир, — сказал я, осознавая сразу несколько вещей, но забывая сохранять позу младенца.

— Извини, — сказала мама с глупой улыбкой, очень легонько ущипнув меня за нос. — Видишь, все лучше.

Она потерла участок кожи, на котором больше не было ни царапины, но я уже не обращал на это внимания.

Я вижу эфирные частицы... но я не мог видеть или чувствовать эфир в этот момент своей жизни. Мне было всего несколько месяцев от роду, и у меня даже не было ядра маны. Пройдет много месяцев, прежде чем я даже начну процесс сбора всей маны в моем теле в ядро... если только...

Мелочи, моменты были другими, измененными моими действиями, но по большей части я проходил через этот шанс на жизнь точно так же, как и раньше.

Я почувствовал странное и дискомфортное дежавю, когда вспомнил, что активировал четвертый ключевой камень.

«Судьба»,

— подумал я, сосредоточенно сморщив лицо. –

«Я ищу понимания Судьбы».

Это внезапное откровение об эфире привлекло мое внимание внутрь, к инь и ян тьмы и света, которые давили на внутренний слой моего подсознания, как не совсем слышимый звук.

«Сильви! Реджис!»

— я почувствовал, как мягкие детские конечности сжались, когда беспокойство захлестнуло крошечное тело. —

«Как я могла забыть о них? Они должны быть со мной, они...»

«Они здесь»,

— произнес слегка искаженный женский голос.

Я неуклюже повернул голову, пытаясь оглядеть комнату. Мама хмуро смотрела на меня, задавая какой-то вопрос, но я не мог внять ее словам.

Вместо этого я встретился взглядом с золотыми глазами моей связи, Сильви, только они были не совсем золотыми, а прозрачными, как и вся она. Она выглядела так же, как и раньше, — молодой и новой, как когда лишь едва обретя человеческий облик. Вот только она была исхудавшей и... призрачной. Даже если не принимать во внимание ее бесплотную природу, она казалась слабой, словно увядающей.

«О, Сильви, ты здесь. Ты была здесь все это время? Прости, но в таком виде мне гораздо сложнее сохранять самоощущение...»

«Нет, Артур. Я не та Сильви, которая вошла в ключевой камень вместе с тобой».

Я замешкался с ответом, пребывая в глубоком замешательстве. Я снова начал уставать, и мои глаза закрывались, когда мама качала меня на руках и укачивала, чтобы я уснул.

«Я та Сильви, которая привела тебя к Лейвинам, которая присматривала за тобой на Земле, которой еще предстоит воссоединиться с той частью меня, которая сейчас находится в стазисе внутри моего яйца»,

— подумала Сильви, и ее слова сформировались не в воздухе, а прямо в моей голове. Она понимающе улыбнулась мне. —

«Это сбивает с толку, я знаю. Потому что на самом деле я тоже не та Сильви. Я — твоя проекция той Сильви. Потому что это все, что есть. Ты проецируешь свою жизнь в царство ключевого камня, а магия, заключенная здесь, позволяет ей снова разыграться, пока ты спишь и видишь сны».

Мои веки дрогнули, и я почувствовал, как мое детское тело расслабилось.

«Но... это кажется таким реальным. И если это правда…»,

— я зевнул и потянулся своими пухлыми ручками, —

«откуда ты знаешь? Ты не можешь... знать ничего такого, чего не знаю я...»

А потом, хотя я и пытался предотвратить это, я снова погрузился в сон.

***

С приливом маны ядро образовалось в моей грудине. Ощущения были великолепными, даже не передать словами. Я одновременно ощущал прилив успеха от того, что впервые сформировал ядро, а также сентиментальную радость от того, что ядро маны снова втягивает ману в мою грудину, чего я никогда не думал почувствовать вновь.

Я начал закрывать глаза, чтобы почувствовать свое вновь сформированное мана-ядро, но воспоминания о том, что произошло дальше, проскочили сквозь постоянно поглощавший меня временной туман, и вместо этого я уставился на полуразрушенный дом, обломки которого все еще сыпались с неба.

Вдалеке я услышал крик матери:

— Арт! О, мой малыш! Ты в порядке?

Но мое внимание было сосредоточено на чем-то другом. Не на вновь обретенном чувстве маны, которое покалывало на краю моего сознания, а на аметистовых частичках эфира, которые были вытеснены наружу силой моего пробуждения. Но не только они были смещены, но и эфир за пределами области обломков, казалось, дрейфовал ближе, почти как любопытный, как будто сам эфир пришел исследовать.

Но почему эфир так себя ведет? Я думать забыл о том, как я вообще могу его ощущать, и уж тем более о том, на что указывают его присутствие и действия, — последние пару лет я был поглощен ритмом переживания своей жизни в детстве.

На заднем плане мама, взявшая меня на руки, слабо сказала:

— Поздравляю, Арт, милый,

А отец воскликнул:

— Ты пробудился, Чемпион.

Пораженный внезапным соображением, я попытался активировать Шаг Бога. Не было ни свечения горящей божественной руны, ни ощущения эфира, разливающегося по моему почти трехлетнему телу, что было вполне логично: у меня не было эфирного ядра и божественных рун. И все же эфирные пути тускло горели перед моими глазами, быстро мерцая и исчезая, как будто я видел два конкурирующих образа мира, расположенных один над другим.

Я тут же прекратил попытки направить эфир, так как моя грудина болезненно сжалась.

— Арт, дорогой, ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросила мама, в ее глазах стояли слезы, а на гладкой коже пролегли морщины беспокойства.

Рядом с ней, совершенно не обращая на это внимания, отец практически прыгал вверх и вниз среди обломков:

— Мой мальчик — гений! Пробудился в возрасте до трех лет! Это беспрецедентно. Я думал, что я быстрый, но это на другом уровне!

— Прости, мам, я в порядке, — сказал я, сопротивляясь желанию покопаться пальцами в своей ноющей грудине.

Когда соседка подбежала посмотреть, что случилось, я потянулся к отцу, который гордо поднял меня и позволил отдохнуть в своих объятиях. Находясь в его защитной оболочке, я смотрел на атмосферу вокруг дома, наблюдая, как все больше и больше эфира, казалось, собиралось, как множество фиолетовых светлячков.

***

— Остановись, — сказал я, и прилив воспоминаний о прошлой жизни внезапно вернул весь мой разум в настоящее. Я огляделся, по-настоящему осознавая, где нахожусь.

Возможно, что-то было в моем голосе, но караван остановился, когда Дурден потянул скиттеров к остановке.

— В чем дело, Арт? — спросил отец, выглядя озадаченным.

Я тяжело сглотнул, впервые разочаровавшись во всем этом. Было безумно неприятно осознавать, что я соскользнул обратно в простое переживание своей прошлой жизни.

Прохладный ветер дул через Великие Горы, когда наша повозка, запряжённая скиттерами, пробиралась к воротам, через которые мы должны были попасть в Ксайрус. Мне было почти четыре, меня уже познакомили с Рогами-Близнецами, и мы приближались к самому судьбоносному моменту в моей жизни.

Судьбоносный...

Мир жужжал в моей голове, как пойманный шмель. Почему я вспоминаю об этом только сейчас?

Мы уже почти добрались до засады разбойников — момента, который на долгие годы оторвет меня от матери и отца, который заставит меня пропустить рождение сестры.

Я пристально смотрел на отца и чувствовал, как в горле растет комок. Я не был готов снова покинуть его, потерять его. Не тогда, когда я мог это остановить.

— Арт, милый? — сказала мама, приложив руку к моей щеке, а затем к боковой поверхности шеи. Посмотрев на отца, она ответила: — Рейнольдс, он теплый.

— Ты чем-то заболел? — спросил отец, перепрыгивая через ряд сидений, чтобы подойти ближе. — Ты можешь вылечить его, Алиса?

— Я не болен, — сказал я наконец, хотя в моих внутренностях, конечно, бурлила тошнота.

Я искренне не знал, как могла бы выглядеть моя жизнь, если бы я не упал с того обрыва, защищая свою мать. Но я не мог допустить, чтобы мы наткнулись на засаду, из-за которой мог погибнуть любой из нас. Конечно, это не так — кроме меня, в некотором роде, — но как сильно я уже изменился за время своей жизни? События разворачивались почти одинаково, но что, если этого было достаточно, чтобы вызвать какие-то едва заметные изменения?

«Что, если на этот раз раны, которые получат Хелен и отец, окажутся смертельными?»

— спросил я себя.

— Впереди засада, — объяснил я своим тоненьким голоском. — Нам нужно быть осторожными.

— Что? — спросил отец, застигнутый врасплох.

Дурден и Адам обменялись взглядом, а Анжела Роуз оглядывала нас, словно могла уловить какие-то признаки этой скрытой засады. Жасмин защитно положила одну руку мне на плечо.

Глаза Хелен впились в мои, ища истину, прежде чем она сказала:

— Защитный строй. Продвигаемся медленно, заклинания наготове.

Вместо того чтобы расслабиться, мое сердце забилось быстрее, так как я тут же начал сомневаться, правильно ли я поступил. Я надавил на светло-темное пятно за глазами, но почувствовал лишь тусклое, аморфное шевеление. Преодолевая эмоции, связанные с физической формой еще не достигшего четырехлетнего возраста ребенка, я хотел только одного — чтобы кто-нибудь заверил меня в том, что я принимаю правильное решение.

«Здесь ты этого не найдешь».

Я повернул голову и обнаружил, что смотрю на юный призрачный образ Сильви, которая дрейфовала в воздухе на высоте пары десятков футов, наблюдая за всем происходящим с меланхоличным выражением лица.

«Что ты имеешь в виду?»

Она слегка покачала головой, пустив волну по своим прозрачным пшенично-светлым волосам.

«Ты одинок, Артур. Возможно, даже больше, чем когда-либо прежде. И это будет самым сложным. Потому что никто больше не сможет понять, никто не сможет направить тебя. И тебе придется в одиночку нести всю тяжесть последствий».

Я ждал, ожидая чего-то... большего. Утверждения или выражения позитива, или утверждения, что на самом деле я не буду совсем один, потому что она со мной, но никакая доброта не компенсировала ее суровое послание.

«Ты не похожа на себя».

«Конечно, нет»,

— сказала она, повышая голос.

«Я — это я, но в твоем понимании «я», которое осталось после того, как я отказалась быть собой, чтобы ты мог продолжать быть собой. Я рассказала тебе, что со мной произошло. Может быть...»

— Она сделала паузу, раздумывая. —

«Может быть, я — это нечто большее, ведь часть настоящей меня здесь, с тобой».

«Но ты сказала, что я совсем один».

«И это так. Но, возможно, не навсегда. Помни об этом. Это не обязательно должно быть навсегда».

Мое лицо скривилось в неуверенности. Я изо всех сил пытался понять смысл ее слов, и мой взгляд то и дело перескакивал с нее в поисках надвигающейся засады бандитов. В один из таких моментов, когда я оглянулся, ее уже не было.

Бой разгорелся внезапно. Я быстро указал на четырех магов и предводителя: Рога-Близнецы расправились с ними со знанием дела, причем бой был намного чище, чем в первый раз. Никто даже не был ранен.

После битвы я ускользнул от матери и подошел к краю дороги. Сильвия была там, наблюдая, или мне так казалось. На самом деле я не мог этого знать. Смогла бы она спасти меня, если бы я просто поскользнулся и упал или даже сам спрыгнул с уступа? Я подошел ближе, дыша неглубоко. Закрыв глаза, я наклонился вперед и...

Сильная рука схватила меня за руку, и я вернулся к реальности. Повернувшись, я оказался лицом к лицу с отцом, который подхватил меня и посадил к себе на плечо.

— Вау, осторожнее, Арт. Это будет долгое падение, — сказал он со смехом. — Эй, а как ты вообще узнал, что эти парни были там?

Я сглотнул, оглядывая лес далеко внизу:

— Не знаю. Просто почувствовал их, наверное.

Он снова рассмеялся:

— Просто почувствовал их, говорит он! Если я сказал тебе один раз, то скажу и тысячу раз: мой мальчик...

— Гений, — одновременно сказали Адам и Анжела Роуз, их тона были слегка дразнящими.

Мы все вернулись в повозку, и Дурден легким взмахом вожжей заставил скиттеров ехать. Мама притянула меня к себе, и я положил голову ей на плечо.

«Она сейчас беременна»,

— понял я, но осознание этого было нечетким, как факт, который помнится лишь наполовину. Отец никогда не получал травм, поэтому он не говорил мне, чтобы я убегал с ней или что она носит еще одного ребенка. Мою сестру, хотя они об этом еще не знают. Элли.

Я нахмурился. Было сложно держать эти факты в порядке. Но, возможно, это было просто потому, что я так устал.

«Одна из проблем, связанных с телом трехлетнего ребенка»,

— размышлял я, позволяя глазам закрыться. Для такого маленького тела требуется так много... отдыха.

Последнее, что я почувствовал, — это мамины пальцы, перебирающие мои русые волосы.

***

Дни перетекали в недели, в месяцы, в годы.

В Ксайрусе было потрясающе. У меня были лучшие наставники, и они тщательно готовили меня к поступлению в Академию Ксайруса, что я и сделал в двенадцать лет, когда мое ядро уже было светло-красным! Мои воспоминания о прошлой жизни в качестве короля Грея продолжали тускнеть, но это было нормально. Становилось все легче и легче просто быть Артуром Лейвином, двухэлементным усилителем и к тому же девиантом молний!

Иногда я жалел, что не стал трехэлементным или даже четырехэлементным магом, но понимал, что это глупо. Никто не может стать пользователем всех четырех стихий. И все же бывали моменты, когда просачивались вспышки моей жизни на Земле, и я вспоминал Ки, и мне казалось, что я мог бы сделать больше.

Я даже помог своей младшей сестре Элли пробудиться пораньше. Не так рано, как я, но папа сказал, что не все могут быть «вундеркиндами раз в поколение». Мама отшлепала его, а Элли дулась несколько дней. Я тоже пытался помочь девочке, с которой мы жили, но Лилия никак не могла совладать с маной. Наверное, это было неудивительно, ведь ее мама и папа тоже не были магами, но это напомнило мне, что есть вещи, которые я не могу сделать.

«Хороший урок для двенадцатилетнего подростка»,

— подумал я.

— Кажется, ты нервничаешь, — заметил отец, когда мы проводили спарринг в дни, предшествующие началу моего первого семестра в академии. Мы были на улице за резиденцией Хельстеа, куда они любезно пригласили нас. — Это вполне естественно, Арт. Но даже если эти другие дети могут быть старше, мало кто из них окажется более талантливым.

— Я не нервничаю! — настаивал я, делая выпад вперед и нанося удар своим деревянным тренировочным мечом по его голени. Когда он уклонился, я занес его вокруг и поперек своего тела, целясь в его ребра с противоположной стороны. Он лишь едва успел подставить свое оружие. — Я все еще был магом столько же, сколько и они. Может, даже дольше!

Он парировал выпад, и я перенапрягся, подавшись вперед слишком далеко и обнажив свой фланг. Усмехнувшись, он атаковал мою открытую позицию.

Я прыгнул в кувырок вперед, чтобы избежать его удара, и вернулся на ноги лицом к нему:

— Я действительно пробудился моложе, чем кто-либо другой, когда-либо.

— Не зазнавайся, — напутствовал он, хотя не мог скрыть явной гордости в своих дрожащих губах, выгнутой челюсти и сверкающих глазах. — Просто помни, не позволяй этим дворянам и королям помыкать тобой, но и не начинай драки.

Взяв оружие в обе руки, я подался вперед и выпустил гейзер пара, застигнув отца врасплох. Он попятился назад, кашляя и хрипя, кожа его лица слегка покраснела от жара.

— Но не забудь прикончить их, если кто-то еще будет настолько глуп, чтобы сражаться со мной! — добавил я, повторяя совет, который он давал мне уже много раз.

Он махнул мне рукой, пытаясь перевести дыхание.

— Это... верно... — в конце концов откашлялся он. — Ладно, ладно, на сегодня хватит. Твой репетитор должен скоро прийти.

Я не смог удержаться от закатывания глаз.

— Да ладно, сегодня? Я готов. — Просветлел я. — Давай вместо этого я пойду с тобой в аукционный дом! Я не буду так часто бывать дома с началом семестра, и я хочу провести время с тобой, а не слушать очередную лекцию о теории манипуляции маной... — я замялся, когда слегка влажные брови отца поднялись на его красном лице.

— Ладно, ладно, — сказал я, бросив свои полусерьезные попытки сбежать с уроков, и повесил голову.

Мозолистая рука потрепала ее:

— Может, твоя мама сможет привести тебя вниз после уроков, чтобы поужинать. — Я с благодарностью поднял глаза. Отец сморщил нос. — И принять ванну.

Я часто вспоминал этот момент, когда начался семестр и меня потянуло в академическую жизнь. Там было трудно. Я был хорошим бойцом и сильным для своего возраста, но вундеркиндский талант, который я проявил в младенчестве, поблек вместе с воспоминаниями о моей прошлой жизни. Тем не менее, это было не так уж и плохо. Гораздо проще было просто быть ребенком и не забивать себе голову всякой ерундой о Земле и о том, как был королем.

Но да, в Академии Ксайруса было по-прежнему трудно. Я думал об уроках, которые преподал мне отец, всякий раз, когда люди пытались придираться ко мне из-за того, что я был так молод. Такое случалось часто, особенно со стороны благородных детей, которые все были довольно отстойными. Принцы и принцессы Сапина и Эленуара даже ходили туда, хотя я держался от них подальше. Тем не менее, едва ли кто-то из них мог манипулировать двумя разными стихиями, тем более девиантом, а директор была действительно милой, хотя и немного пугающей.

Было почти жаль, что я застрял с таким количеством из них на своей первой экскурсии, когда мой класс «Механика командного боя I» повели в настоящее подземелье в Звериных Полянах, «Склеп Вдовы».

— Ну что, все готовы? — спросил наш профессор, напряженная женщина по имени Ванесса Глори. — Тогда отправляемся внутрь. Приготовьтесь — как только мы окажемся внутри, будет прохладно.

Она шагнула через вход, который оказался узкой лестницей, ведущей в темноту.

Выстроившись в одну шеренгу, мы все начали спускаться по лестнице. Температура заметно падала с каждым нашим шагом.

— Ч-ч-что за черт? Я не думал, что будет так х-х-холодно! — сквозь стучащие зубы сказал мальчик по имени Роланд.

— Усиль себя, болван, — услышал я сзади слова Клайва, вице-президента студенческого совета. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-то большее, чем смутные очертания каждого человека.

Я взглянул на Клайва, и мой взгляд автоматически переместился на эльфийскую девушку рядом с ним: президента студенческого совета Тессию Эралит. Она не заметила моего взгляда, а вот Клайв заметил. Он усмехнулся, и я отвернулась, чувствуя, как на шее становится тепло.

«Как будто меня когда-нибудь заинтересует шикарная эльфийская принцесса»,

— подумала я со злостью.

Мы спустились в огромную, поросшую мхом пещеру.

— Странно. Обычно мы видим уже достаточно много снарлеров. Почему бы мне не...

Внезапно вокруг нас раздались отвратительные звуки. Из-за многочисленных валунов и из небольших углублений, усеивающих стены пещеры, выглядывали бесчисленные красные глаза-бусинки.

Я сжал в кулаке рукоять простенького, но исправного клинка, который школа предоставила для этой экспедиции. Вокруг меня студенты бросали настороженные взгляды на профессора Глори, но я забыл обо всем на свете, чувствуя, как захватывает дух от того, что мне впервые предстоит испытать себя.

— Это так странно. Даже на нижних этажах никогда не бывает столько снарлеров, сгрудившихся вместе, — сказала профессор Глори, взяв себя в руки. — Их много, но справиться с ними несложно. Однако, поскольку это всего лишь учебная экскурсия, я думаю, что на всякий случай лучше вернуться наверх. Безопасность — наш приоритет.

Но когда профессор Глори начала медленно направлять всех обратно к лестнице, мимо нее пролетел огненный шар.

Огненный шар взорвался, и шесть мана-зверей, известных как снарлеры, разлетелись в разные стороны. Их дымящиеся тела, каждое ростом около четырех футов, с толстыми мускулистыми грудями и руками и короткими согнутыми ногами, лежали неподвижно.

— Видите? — насмехался, размахивая посохом, благородный дворянин по имени Лукас Уайкс. — Эти мерзкие маленькие зверьки слабы. Профессор, только не говорите мне, что вы привели нас сюда только для того, чтобы мы вернулись. Даже небольшого огненного заклинания было достаточно, чтобы убить шестерых из них.

Не желая отставать от менее талантливого мага, я рванулся вперед и влил в свой клинок ману огненного атрибута, заставив его заплясать ярким пламенем. Горящий меч прочертил яркую дугу по тускло освещенной пещере, пробив густой серый мех одного из уродливых существ, который тлел и испускал ужасное зловоние. Красные глаза-бусинки смотрели на меня с кабаньей морды.

— Артур! — крикнула профессор, не сумев скрыть своего разочарования и беспокойства, учитывая обстановку. — Черт возьми, вы двое. Всем разделиться на команды и занять разные части этажа! Мы не хотим, чтобы здесь возник дружественный огонь. И Лукас, Артур, если кто-нибудь из вас еще раз сделает что-то подобное, это будет иметь последствия. — Профессор Глори окинула нас двоих грозным взглядом.

Я кивнул, чувствуя, как горят мои щеки.

— Принц Кертис, возьмите свою команду и двигайтесь к левой стороне пещеры. Принцесса Тессия, возьмите свою команду в правую часть пещеры и держите оборону. Последняя команда — со мной. Я буду постоянно следить за вами, но будьте бдительны и не недооценивайте снарлеров, особенно в таком количестве. — С этими словами профессор Глори приказал командам двигаться вперед.

— Роланд, я хочу, чтобы ты был в авангарде, поскольку ты лучше всех справляешься с ближней дистанцией, — приказала принцесса Эралит, и ее голос разнесся по всей пещере. — Клайв и Оуэн, займите позиции позади него слева и справа и убедитесь, что он прикрыт. Лукас, держись в центре, за Роландом и между Клайвом и Оуэном; я прикрою тебя сзади. Мы идем в позиции ромба, которую изучали в классе.

Но я, разумеется, был с профессором, поскольку никто из королевских особ не желал иметь дело с кем-то не из знатного рода, даже с двухэлементным магом. Битва была напряженной, и профессор Глори держала нас на более коротком поводке, чем другие команды, но, когда я крутился и уворачивался, мой клинок вспыхивал, молнии пропитывали мои мышцы, чтобы я мог размахивать им еще быстрее, я вошел в ритм нанесения смерти.

И дело было в том, что у меня это хорошо получалось. И это было приятно. Я хотел большего, этого ощущения силы. Я с детства мечтал стать искателем приключений, но в тот момент я точно знал, что пойду по стопам отца.

Это здорово!

В этот момент сверху раздался треск, и огромный шип льда вонзился в землю совсем рядом со мной. Меня отбросило от земли, и мне пришлось окутаться щитом из маны с атрибутом воды, чтобы уберечься от роя снарлеров, которые бросились на меня.

Профессор Глори с двумя гигантскими мечами, зажатыми в каждой руке, с каждым взмахом рассекала множество мана-зверей. Она не заметила, как с потолка спустились два крылатых чудовища, пока одно из них не схватило ее за плечо. Оно подняло ее и швырнуло в сторону, как тряпичную куклу.

Я ничего не успел сделать, как второе существо - что-то вроде снарлеров, но вдвое крупнее и с широкими крыльями - опустилось ко мне. На каждой из его передних конечностей было по четыре длинных острых когтя, которые угрожающе сверкали, приближаясь ко мне.

Мой барьер разорвался, как папиросная бумага, и когти вонзились в меня.

Я закрыла глаза, не в силах понять, что происходит. Это не могло закончиться так, просто не могло. Я был особенным, уникальным. Когда боль сменилась онемением, я успел подумать только одно:

«Какая жалость...»

Все вокруг померкло. А потом, внутри черноты, забрезжил слабый далекий свет.

«Свет в конце туннеля»,

— подумал я, еще не осознавая, что не должен больше думать об этом.

Свет становился все ближе, ярче, а потом, словно я смотрел в затуманенное окно, все вокруг превратилось в яркое пятно, заставившее меня закрыть глаза - несмотря на то что я был уверен, что они уже закрыты. Неразборчивые звуки доносились до моих ушей, от чего кружилась голова. Когда я попытался заговорить, слова вырвались в виде крика. Какофония неразличимых звуков постепенно стихла, и я услышал приглушенный голос.

— Поздравляю, сэр и мадам, у вас родился здоровый мальчик.