Том 1 Глава 495

АЛАРИК МАЭРИ

Наклонившись вперед, я с глухим стуком ударился лбом о шершавую поверхность стола.

— Я пойду сам, — проворчал я, и слова наполовину захлебнулись в дереве. — Мы тут писаем в темноте.

— Это ужасная идея, — серьезно ответил Даррин. Остальные быстро поддержали его. — Мы не знаем, как близко к Таэгрину Каэлуму успели подойти твои люди, прежде чем исчезнуть.

Я второй раз стукнул больным черепом о стол.

— Скоро мы узнаем больше, и тогда я пойду. В отсутствие связи с Дикатеном посещение Таэгрин Каэлума может быть единственным способом узнать наверняка.

Я сел прямо, и мир пьяно покачнулся, что было невероятно иронично, учитывая, что сам я был абсолютно трезв.

Оглядевшись по сторонам, я увидел пятнадцать или около того человек, собравшихся в кабинете на 2-ом этаже величественного таунхауса, выходившего окнами на главную улицу Каргидана. Некоторые делали вид, что заняты и внешне не обращают внимания на наш с Даррином разговор, но все их уши были обращены в нашу сторону. Большинство не скрывали своего внимания, ожидая с нервным нетерпением, что так или иначе будут вовлечены в разговор.

Ни один из них не выглядел особенно воодушевленным идеей, что я, прихрамывая, отправлюсь в горы Клыка Василиска, чтобы выяснить, почему наши люди продолжают исчезать в окрестностях крепости Таэгрин Каэлума, не оставляя за собой ни малейшего кровавого следа.

— Что? Ты думаешь, я не справлюсь? — прорычал я, встречаясь взглядом с двумя, а затем с мрачным удовлетворением ухмыляясь, когда они опускали глаза или отворачивались. Все, кроме Даррина. Я отмахнулся от него, потянулся к фляге на поясе, остановился и с силой ударил костяшками пальцев по дереву.

— Ба. Иди домой, Даррин. Тебе здесь делать нечего, твоя кучка сирот будет по тебе скучать.

Лицо Даррина опустилось, и я почувствовал, как по моей шее поднимается румянец вины и сожаления.

Большинство из тех, кто находился на попечении Даррина, были детьми магов, которые либо уже были в Дикатене, либо были отправлены туда во время последнего нападения. Чтобы выследить Артура Лейвина. Поскольку из Дикатена не поступало никаких известий, а вернулось мало солдат, мы не могли знать, сколько их кровных выжило.

— Слишком много восходящих было поглощено этой войной, — тихо сказал Даррин, глядя в пол. — Между теми, кто отправился с Серис, теми, кто был призван для этой неудачной атаки, и теми, кто все еще страдает от последствий ударной волны, вся Алакрия остановилась. Тем, кто остался, нужна помощь.

Мое внимание привлекло движение в тени позади остальных. Призрак моего бывшего командира стоял, скрестив руки, его лицо было скрыто тенью и золотистыми волосами, которые наполовину падали на лицо. Я тяжело сглотнул, сделал заикающийся вдох, а затем резко встал, едва не опрокинув стул. Повернувшись спиной к призраку — и ко всем остальным в комнате, — я отошел к окну, выходящему на улицу.

Обычно оживленная дорога была пуста. Высококровный Кениг объявил военное положение в Каргидане через несколько часов после ударной волны, прекратив все неофициальные поездки, закрыв Ассоциацию Восходящих и Центральную академию, а жителей, за исключением самых необходимых работников, отправив по домам. Ходили слухи о небольшом восстании, но появление Косы Драгота со свитой солдат, магов и Инстилляторов заглушило всякую готовность населения — в основном слабых магов и безрунных — бросить вызов высоким кровям. Драгот и его свита захватили Центральную академию и до сих пор не подпускали никого на расстояние огненного шара к кампусу.

«Но они войдут. Я в этом уверен».

Словно по мановению волшебной палочки, в конце улицы показался маленький щуплый человечек, утопающий в неопрятных одеждах, и помчался вверх по улице, словно за ним по пятам неслась пара теневых пантер.

Он был один.

Я выругался.

Один из наших исполнителей, суровый громила по имени Акрон, бросился к окну и выглянул наружу. Он тоже выругался.

— Всем сворачиваться! Есть все шансы, что это место раскрыто.

— Саэлий, начинай зачищать здание, — рявкнул я, уже спеша к лестнице, ведущей на 1-ый этаж. — Акрон, Ваалиш, ваши команды со мной.

Поймав краем глаза взгляд Даррина, я добавил:

— А ты — уноси задницу из этого доминиона. Иди домой, Даррин. Я серьезно.

Если он и ответил, то я не услышал его из-за топота множества ног на лестнице и стука молотка в моей голове. За считанные мгновения я оказался на другом конце дома и выскочил через парадную дверь на улицу.

Еще не дойдя до конца квартала, Эдмон из крови Скривена — теневой человечек, служивший мне черным ходом в академические круги, — вскрикнул при виде моего появления. В паре сотен футов позади него четверо солдат высокой крови Каенига бросились в погоню. Даже когда он обернулся, чтобы бросить отчаянный взгляд на своих преследователей, один из них поднял руку, и мана вспыхнула.

Тени на улице становились все длиннее по мере того, как солнце уходило на запад, и вдруг эти тени вспыхнули зеленым светом. Лучистая струя брызнула на брусчатку, с шипением и треском вгрызаясь в дорогу и щит маны, который в последнюю секунду окутал Эдмона. По лицу Щита рядом со мной струился пот, пока она пыталась сдержать мощную атаку.

— Господин? — спросил Ваалиш, и его голос прошелестел сквозь покрытые шрамами губы. Я встретился с его единственным добрым глазом и кивнул.

Резкий хлопок раздался среди преследующих магов, и все они упали на землю, крича от боли и закрывая руками кровоточащие уши. Воздух вокруг них исказился, когда герб Акрона активировался, сильно давя им на грудь сочетанием плотного воздуха и усиленной гравитации. Заколдованные щиты сковывали их, блокируя последние тщетные заклинания, пока один за другим их глаза не закатились, и они не потеряли сознание от недостатка кислорода.

Эдмон остановился передо мной, положив руки на бедра и откинув голову назад, отчаянно втягивая воздух.

— Спасибо, — прохрипел он через мгновение.

Я бросил на него взгляд.

— Где мальчик Северин? Тристан?

Он покраснел и сделал полшага назад.

— Они поймали нас, Аларик. Мы побежали за ними. Я едва успел перебраться через стену, но мальчик...

Он замолчал, не желая встречаться с моими глазами.

Я окинул взглядом окружающие здания. Несколько лиц уже прижались к окнам, наблюдая за суматохой. Повернувшись к Акрону и Ваалишу, я сказал:

— Вы знаете, где вам нужно быть. Идите.

Даррин стоял в дверях дома, который мы только что эвакуировали.

— Я сказал, иди домой. У тебя куча потенциальных сирот, которым ты нужен. Я буду на связи.

Схватив Эдмона за воротник рубашки, я торопливо повел его к ближайшему переулку и затолкал в него.

— Если они еще не в пути, то скоро прибудет подкрепление из высокой крови Кенига. Или еще хуже. Есть ли какие-нибудь следы Косы? Его Слуги? Неважно. Давайте двигаться. Поговорим, когда будет безопаснее.

Как только я закончил говорить, послышались шаги, и я обернулся.

Даррин надвинул капюшон, чтобы скрыть черты лица, и нырнул в переулок следом за нами.

— У меня еще есть пара дел в Каргидане, прежде чем я отправлюсь домой.

Я пожевал внутреннюю сторону щеки и потрогал флягу на поясе.

— Нет. Я не буду отвечать за то, чтобы рассказать твоему приемному ребенку, что ты попался или погиб из-за своего упрямства.

Брови Даррина приподнялись, и он натянуто улыбнулся.

— Ты знаешь все об упрямстве, Эл. Почему ты до сих пор носишь с собой эту флягу, если не хочешь из нее пить?

— Мне нужно побыть самим собой, — сказал я себе под нос. Осторожно, стараясь не смотреть на тень женщины, стоящей рядом с Даррином с маленьким корчащимся свертком на руках, я добавил: — Мне нужно быть чем-то большим, чем пьяный восходящим, которым я был все эти десятилетия...

Даррин открыл рот, чтобы ответить, но у него не нашлось слов.

Вздохнув и разминая дрожащие руки, я задумался о том, как лучше избавиться от Даррина, но нужно было быть осторожным. Я проверил окна и углы, чтобы убедиться, что за нами больше никто не следит, затем повернул и пошел по другому переулку. Еще через пару торопливых поворотов я понял, что все соглядатаи, которые могли наблюдать за нашим уходом из боя, уже не смогут нас увидеть, даже если они поспешили через одно из зданий на этой стороне улицы, чтобы попытаться проследить за нами и получить за свои старания какую-нибудь милость от Лорда Кенига или Косы Драгота.

Нажав на одну из кнопок, прикрепленных к моим кожаным напульсникам, я активировал ее и призвал какой-то предмет в подсоединенном подпространстве. В моей руке появилось причудливое серебряное ожерелье. Оно было женственным и слишком изящным, чтобы выглядеть естественно на ком-то, кроме леди высоких кровей, но я не мог выбирать дизайн. Я вложил ожерелье в руки Эдмона.

— Надень это. Сейчас же, — прорычал я, когда он начал расспрашивать меня.

— Что толку теперь скрывать мои черты? — пожаловался он. — Я не должен был соглашаться на...

Он замолчал, и в горле у него запрыгало, когда он с трудом сглотнул, пытаясь надеть изящное украшение на свою тощую шею.

— О, поторопись! — взвизгнул я, снова оглядываясь по сторонам.

Мана вливалась в мои уши, усиливая слух настолько, насколько я был способен. Мне показалось, что я слышу топот бронированных ног по улице на значительном расстоянии.

— Дай-ка мне, - сказал Даррин, бросив на меня взгляд и помогая Эдмону застегнуть ожерелье.

Как только оно застегнулось на его шее, от маны, заключенной в нем, сразу же пошла пульсация, а черты лица Эдмона стали какими-то размытыми и нечеткими. В зависимости от того, под каким углом я на него смотрел, он мог быть похож на дюжину разных людей. С первого взгляда никто не смог бы узнать его или правильно описать.

Взяв тяжелый плащ из своего артефакта хранения, я с силой вдавил его в стену.

— Завернись, молчи и следуй за мной.

Я повернулся, стиснул зубы и пристально посмотрел Даррину в глаза.

— Нам нужно разделиться. Ты пойдешь туда, мы — сюда.

Я показал большой палец.

Даррин покачал головой, скрестив руки на груди.

— Перестань быть таким самоотверженным, Эл. Если мы нарвемся на патруль, тебе понадобится кто-то, кто действительно может сражаться.

Он старательно избегал смотреть на размытого Эдмона рядом со мной.

— Черт возьми, парень, ты только привлечешь к нам лишнее внимание!

Я огрызнулся, паника нарастала в моих внутренностях.

— Иди в ту сторону. Поверни обратно и иди к библиотеке. Она закрыта, но пара дежурных охранников хорошо реагируют на взятки. Будешь пытаться следовать за нами, и, клянусь, я надеру тебе задницу.

У Даррина отвисла челюсть, а глаза расширились так, словно он только что увидел воггарта, играющего в «Распри Суверенов». Я повернулся к нему спиной и быстро зашагал прочь. Эдмон колебался лишь мгновение, а затем двинулся следом. Мы держались в основном переулков, по крайней мере вначале, но вскоре нам пришлось выйти на большие дороги. Хотя на пустых улицах было гораздо меньше глаз, которых нужно было избегать, это также означало, что здесь не было толпы, в которой можно было бы смешаться. Даже если бы проходящие мимо стражники не смогли опознать Эдмона, они бы наверняка поняли, что что-то не так, или засекли бы нас просто за то, что мы оказались на улице.

— Итак? Что происходит в Академии? — спросил я вполголоса, когда решил, что говорить безопасно.

Эдмон, его размытое лицо едва виднелось под глубоким капюшоном, нервно огляделся, прежде чем ответить.

— Как ты и предполагал, все Инстиллеры и сотрудники, которые просачивались в город из Таэгрина Каэлума, засели там. Я бы даже сказал, что они заключены в тюрьму. Драгот прилагает все усилия, чтобы слухи о происходящем не просочились среди населения.

— И тебе удалось узнать что-нибудь о происходящем? — спросил я.

— Судя по всему, часть крепости обрушилась, когда прошла ударная волна. После этого сама крепость словно... обратилась против своих обитателей. Как друзей, так и врагов. Многие, многие погибли.

— А Верховный Суверен?

Последовала долгая пауза. Я схватил Эдмона за рукав рубашки и притянул его ближе.

— Ты смог узнать что-нибудь об Агроне?

Эдмон нервно прочистил горло.

— Это всего лишь слухи...

— Клянусь воспаленной задницей Высокого Суверена, Эдмон...

Мои слова оборвались, когда я увидел стройный силуэт призрака моего командира, наполовину скрытый в соседнем дверном проеме, лицо в тени, обрамленное волосами. Отвлекшись, я задумался о том, сколько времени прошло с тех пор, гадая, действительно ли ее волосы так лежали на лице, или я просто выдумал это, когда мой усталый, трезвый, хрупкий старый разум представил мертвую женщину так, как будто она действительно была здесь.

Эдмон не заметил направления моего взгляда.

— По-видимому, несколько механических записывающих артефактов в окрестностях Дикатена все еще работают.

Он снова заколебался, выражение его лица исказилось из-за маскирующего артефакта.

— Один из них забрал Рейф, который вернул его в Алакрию. Лишь немногие видели его содержимое.

Я ждал, все больше раздражаясь из-за того, что Эдмон все время говорит неправду.

Возможно, он заметил это, потому что поспешил продолжить.

— Почти все, кто видел запись, были убиты.

— Тогда откуда кто-то знает, что на ней было?

— Потому что один из инстиллеров, отвечавший за просмотр, сбежал до того, как Драгот узнал обо всем этом, — сказал Эдмон. Его брови поднялись, и он бросил на меня многозначительный взгляд.

— Эти слухи позволяют предположить, что именно записано на этой пластинке?

Эдмон ответил странной улыбкой на своей туманной роже.

— Только то, что это доказывает, что Верховный Суверен ушел навсегда.

В голове у меня зашумело, я на ходу перекраивал свои планы. Этот гамбит и так был безрассудным, но если Таэгрин Каэлум действительно недоступен даже для Косы, и есть доказательства того, что Агрона либо мертв, либо захвачен...

Это должно того стоить.

Я вывел Эдмона на улицу и зашел за закрытую лавку с похвальными грамотами. Как только я подключился к замку маны, дверь открылась изнутри. У меня было лишь мгновение, чтобы разглядеть человека в черно-малиновых доспехах. Один короткий ониксовый рог торчал из неухоженных волос над ярко-красным глазом, а с другой стороны, где глаз был мутно-коричневого цвета, рога не было видно.

Внезапно его кулак обхватил переднюю часть моей рубашки, и я полетел вперед. У меня было достаточно времени, чтобы защитить себя маной, прежде чем я пробил витрину магазина и растянулся на улице.

Со стоном я поднял голову с брусчатки и смахнул стекло с бороды. Зазвенел маленький колокольчик, и входная дверь магазина открылась. Человек с кровью Вритры протащил через нее Эдмона. Он остановился передо мной, уставившись в клювоподобный нос.

Я дрожал от боли и ярости. Один алый глаз, один карий...

Я сплюнул кровь к его ногам.

— Вольфрум из выокой крови Редвотер.

Предатель и двойной агент. Я слышал о его предательстве, о том, как он едва не захватил леди Каэру, но в таком виде я его не видел, только в образе маленького проныры, который служил ему прикрытием, и не сразу узнал его.

Призрачное видение моей бывшей командирши, прислонившейся к стене позади него, одарило меня печальным взглядом и извиняющимся покачиванием головы, словно сожалея, что она не из плоти и крови, чтобы помочь мне.

Солнце было уже позади, лишь слегка выглядывая из-за далеких крыш. Условия не были идеальными для любой моей магии, но я не мог позволить ему захватить меня без боя.

Эдмон, оказавшийся в руках Вольфрума, начал трястись и хрипеть.

— П-пожалуйста, он заставил меня, у меня не было выбора! Я могу рассказать тебе все, что ты захочешь, только не делай больно!

Серебряное ожерелье быстро сжималось, заглушая слова Эдмона, а затем распилило его шею. По груди потекла густая горячая кровь, и лицо его стало отчетливо видно. Он смотрел на меня в ужасе и растерянности, его белые губы беззвучно шевелились.

«Прости, Эд»,

— подумал я, убирая ману с артефакта, который обеспечивал анонимность не только в том случае, если скрывал лицо. Пока Вольфрум с удивлением и раздражением смотрел на умирающего, я, воспользовавшись отвлечением, начал использовать свою эмблему — Солнечную Вспышку.

Вритра-кровный бесцеремонно опустил Эдмона на улицу.

— А простолюдины думают, что у нас черные сердца, — сказал он, обернувшись ко мне и приподняв одну бровь.

Мана устремилась в Солнечную Вспышку, и солнечные блики полыхнули через улицу, сделав все небо белым. Вольфрум зашипел и поднял руку над закрытыми глазами.

Активировав Близорукий Распад, я направил его на свои глаза, а не на глаза врага, затемнил зрение от бликов, вскочил на ноги и бросился бежать. Что-то ударило меня сзади, подняло и закружило в воздухе и снова шлепнуло вниз. Я смутно осознавал, что подпрыгнул пару раз, прежде чем блаженно затих, не двигаясь. Я знал, что на этот раз мне не удалось уйти невредимым, но, пока я не двигался, я еще не почувствовал всей боли.

— Чертовски удачное время, чтобы бросить пить, — прокомментировала тень моего командира, наклонившись рядом со мной.

— Чертовски удачное время, чтобы быть мертвым, — ответил я, тяжело дыша.

Оба моих заклинания ослабли, и я ожидал, что Вольфрум удовлетворится моей попыткой бежать. Однако вместо того, чтобы подойти ко мне, он издал хрюкающий звук, и раздался тупой порыв воздуха.

Я перевернулся на бок, все мое тело было в синяках и кровоподтеках, но я почти не чувствовал этого, кроме бурления внутри и сжимающегося сердца.

Даррин вылетел на улицу из-за спины Вольфрума и обрушил на Вритра-кровного стремительную серию ударов и пинков, удлиненных ветром.

Преисполнившись отчаяния, я послал резкий импульс с помощью Нарушения Слуха, направленного на Вольфрума. Он вздрогнул и промахнулся, выпустив струю черного пламени — огонь души, — направленную в грудь Даррина.

— Черт бы тебя побрал, парень, — прорычал я, поднимаясь на ноги.

Каждый сустав от шеи и ниже жаловался, и я чувствовал, как сломанное ребро врезается в мягкие ткани моих внутренностей. Заглушая боль, я потянулся к третьему уровню Близорукого Распада.

Мое тело превратилось в череду теневых размывов. Я попятился вперед, не в силах больше ни бежать, ни даже притворяться. Весь мой план рухнул между одним вдохом и следующим.

— Беги, дурак! Я держу это... под контролем.

Даррин не подал виду, что услышал меня, танцуя вокруг серии выстрелов огня души, несущихся на черных линиях ветра пустоты.

Из своего артефакта хранения я извлек горсть капсул в бумажной обертке. Подбросив их в воздух, я выпустил быстрый взрыв Нарушения Слуха, уничтожив их. На улицу повалил густой дым. В дыму висела тончайшая искрящаяся пыль, и я снова влил ману в Солнечную Вспышку. Пыль засияла, как десять тысяч звезд, прожигая дым насквозь, и сквозь нее стало ничего не видно.

Низко пригнувшись, я побежал туда, где все еще ощущались всплески маны и слышалось шипение и хлопки скрещивающихся заклинаний. Даррин снова погрузился в непроглядное облако, но порывы пустотного ветра срывали покров так быстро, как только он успевал образоваться. В моей руке появился черный клинок, и я влил в древко столько маны, сколько смог выделить, чтобы сосредоточиться.

Взмахнув Нарушением Слуха, за которым последовал более слабый разряд Близорукого Распада, направленный на Вольфрума, я пролетел мимо Даррина, когда он отразил серию кружащихся огненных черепов, и бросился на нападавшего. Непохожие друг на друга глаза Вольфрума сузились в напряженной концентрации, и его окутал щит черного ветра. Мой клинок прошелся по поверхности щита, и наша мана заискрилась и затрещала, борясь друг с другом.

Он оказался сильнее, и мое оружие не смогло пробить его щит.

Я убрал меч в сторону и перекатился вперед, едва избежав колющего лезвия пустотного ветра, рассекающего воздух позади меня.

— Аларик из крови Маэри.

Голос Вритра-кровавого был как ледяная вода на моем лице.

— В последние месяцы ты был довольно раздражающим фактором. Тебе следовало бы уйти, пока ты был впереди. Если ты будешь совать свой красный бородавчатый нос в дела Косы Драгота, тебе придет конец.

Я поднялся на ноги, держа клинок перед собой. Позади Вольфрума облако медленно начало рассеиваться, но Даррина я не видел. Я благодарно вздохнул. Он сбежал.

— Вот что я тебе скажу, парень, — сказал я, выпуская ману, направляемую в Солнечную Вспышку, когда каменная пыль осела, не давая больше поверхности для усиления света. В моей левой руке появилась жесткая коробка, которую я спрятал за спиной. — Война окончена. Твой Верховный Суверен, вероятно, мертв, твой босс Коса был изувечен и опозорен. Мой босс, каким бы он ни был на самом деле, пропал без вести и не выходил на связь с Алакрией со времен ударной волны. Почему бы нам просто не договориться и не пойти разными путями, а?

Я многозначительно поднял бровь.

— Этот континент страдает. Сколько магов еще не восстановились? Целые города, как этот, закрылись. Все, что мы пытаемся сделать, — это поставить людей на ноги.

Пока я говорил, на лице Вольфрума появилась усмешка.

— Верховный Суверен вернется, и когда он вернется, мы подарим ему гору черепов — это все, что останется от вашей предательской фракции.

Я сделал шаг назад, мои глаза метались по сторонам, словно в поисках пути к отступлению.

Вольфрум улыбнулся. В своей уверенности он расслабился.

— Жалко. Я ожидал большего от человека, обученного как один из лучших шпионов Алакрии.

Его лицо потемнело.

— Да, теперь мы знаем, кто ты. Удивительно, что тебе удалось продержаться так долго. Но, как и для любой старой, больной собаки, наступает время, когда тебя нужно усыпить.

Его рука сжалась в кулак, и вокруг него начали сгущаться темный огонь и ветер.

В пламени по обе стороны от Вольфрума снова появились теневые фигуры. Справа от Вольфрума стояла моя бывшая командирша, женщина, которая помогла мне сбежать со службы Верховному Суверену; ее очертания мерцали и плясали. Слева от него — другая женщина. Та, что с темным свертком на руках. Моя жена. Моя семья.

— Это твои похороны, — проворчал я, хотя знал, что эти слова были лишь словами.

Горящий череп, достаточно большой, чтобы проглотить меня целиком, сгустился вокруг Вольфрума, а затем рванулся вперед, широко распахнув свою зияющую пасть. Я швырнул вниз клетку с маной, которую сжимал в руках. Прозрачная мана взметнулась вверх и сложилась в плоскую прозрачную стену между мной и ним. Череп ударил по ней, и барьер дрогнул.

Ворвавшись в ухо и впустив в третий уровень своего герба столько маны, сколько смог, я развернулся и бросился прочь.

Улица передо мной взорвалась, когда стена черного пустотного ветра прорвалась сквозь камни. Я тяжело шлепнулся на спину, и удар выбил из меня дыхание.

Задыхаясь от боли, я не мог пошевелиться и только смотрел, как с высокого балкона соседнего дома появился Даррин, его тело окутала мана ветра. За те полсекунды, что потребовались ему для падения, град ударов обрушился на Вольфрума сзади и сверху, ошеломив его. Даррин ударил Вритра-кровавого коленом между лопаток, повалив Вольфрума на землю. Кулаки, овеваемые режущим ветром, падали быстрее, чем я мог уследить за ними дрожащим, запятнанным красными пятнами зрением.

Гигантский череп из огня души и ветра пустоты вспыхнул. Даррин был поднят со спины Вольфрума вспышкой черного огня, а барьер маны разлетелся на куски со звуком, похожим на треск камня. Словно в замедленной съемке, я отчетливо видел, как черный огонь втягивается в открытый рот и глаза Даррина, даже в его поры. Я почувствовал, как огонь души укоренился в его ядре, как призрачный жар сжигает его.

Он упал на землю, как мешок с песком, его тело обмякло, а глаза закатились обратно в голову.

С приливом адреналина я вскочил на ноги и, спотыкаясь, пронесся мимо Вольфрума, который стоял медленно, словно не обращая внимания на нашу битву.

Я едва успел заметить, как затрещали мои колени, когда я упал на них рядом с Даррином, сжимая его ослабевшую руку в своей.

— Я же сказал тебе уходить, — простонал я, когда все силы покинули меня.

Тень моего старого командира опустилась на колени напротив него. Ее пальцы провели по его щеке, не размазывая грязь и кровь, которыми он был испачкан.

— Прости меня, мальчик, — задыхаясь, проговорил я, когда огонь души сжег все, что делало Даррина самим собой. Я почувствовал, что Вольфрум движется позади меня, но опасность, которую он представлял, больше не имела значения.

При звуке моего голоса к Даррину вернулась жизнь. Он схватил меня за руку, и его глаза нашли мои. В них плясали огоньки души. Он попытался заговорить, но у него вырвался лишь болезненный стон. Он стиснул зубы, и спина его свело судорогой. Его рука вырвалась из моей.

Призрак моего командира переместился, внезапно оказавшись передо мной. Ее руки обхватили мое лицо, а ее пронзительные карие глаза впились в меня.

— Это не твоя вина, Аларик. Ты ни в чем не виноват.

Я опустил голову.

— Мы оба знаем, что это неправда, Синтия.

Сильные пальцы взяли меня за волосы и потащили к ногам.

— Подними своего друга. Пока ты не станешь сопротивляться, я буду сдерживать свой огонь. Испытаешь меня, и он умрет в одно мгновение. Если ты думаешь, что сможешь прекратить его страдания таким образом, поверь, что смерть от огня души — это не та участь, которую можно пожелать любому, кто тебе дорог, и в конце концов она лишь многократно усилит твои собственные страдания.

Я сплюнул кровь на землю у ног моего похитителя, но наклонился, чтобы поднять Даррина, как он велел.

— Ты ни черта не знаешь о страданиях, мальчик. Ничто из того, что ты можешь сделать со мной сейчас, не может быть хуже того, что уже сделали вы, псы Вритры.