Том 1 Глава 501

АЛАРИК МАЭРИ

Низкий рокот, похожий на плеск волн о далекий берег. Горячий красный свет, проникающий сквозь закрытые веки. Боль, неясная по краям.

Я открыл глаза, пожалел об этом и снова закрыл их. В этом коротком, размытом взгляде на окружающий мир я убедился лишь в том, что нахожусь в небольшой тускло освещенной комнате. На этот раз я более осторожно открыл только левый глаз.

Комната была простой, ничем не украшенной, кроме грубой койки, на которой я сейчас лежал, и горшка в углу. Мои запястья, как я понял, были скованы наручниками для подавления маны. Низкий рокот — это кровь барабанила в моих собственных ушах, словно крошечный злобный человечек пробивал себе путь из моего черепа. Горячий красный свет был ответной реакцией.

Эти ублюдки даже не дали мне времени восстановиться, прежде чем надеть эти неадекватные наручники. Я мог бы умереть.

Но они не позаботились о том, чтобы я выжил. Это означало, что я им не очень-то и нужен, а это, в свою очередь, означало, что я могу нанести лишь ограниченный урон, если Редвотерский щенок и его поводок Косы сломают меня.

Воспоминания о тех последних минутах возвращались по крупицам. Смерть Эдмона, неудачная попытка Даррина спасти меня, огонь души...

— Тебе лучше быть живым, мальчик, — сказал я вслух, язык был толстым, а голос — грубым. Я представил глаза Даррина, в которых плясал огонь души Вольфрума крови Редвотер, и желчь поднялась у меня в горле.

Что-то стукнулось о стену слева от меня. Я наклонился ближе, прижав ухо к стене. Я попытался влить ману в уши, чтобы улучшить слух, но, разумеется, ничего не вышло:

— Кто там?

Ответа не последовало, и я дважды постучал по стене.

— Потише! — зашипел мужчина с другой стороны. — Нам запрещено разговаривать друг с другом.

— Кто ты? — спросил я, изменив свой голос до низкого гула, который, как я знал, пройдет через стену и не прозвучит на весь комплекс, где бы мы ни находились.

Прошло несколько секунд, прежде чем последовал робкий ответ:

— Никто. Просто наполнитель из Таэгрина Каэлума. Тебе не обязательно знать меня.

Я почувствовал толчок интереса, который помог мне прояснить голову, и приподнялся на койке:

— Таэгрин Каэлум? Это правда, что после ударной волны крепость обратилась против всех, кто там находился? Что...

— Прости, я не могу сказать. Я мало что знаю, только то, что мне едва удалось выбраться. — После небольшой паузы он продолжил. — Если они услышат наш разговор, то причинят нам вред.

Я фыркнул:

— Скорее всего, они все равно собираются убить нас обоих. — Когда это не вызвало доверия у наполнителя, я попробовал кое-что другое. — Меня привезли с человеком по имени Даррин. Не знаешь ли ты, находится ли он в одной из комнат поблизости?

— Нет, не знаю. Стражники не разговаривают с нами. — Еще одно колебание. — Когда тебя высадили, ни одна из других комнат не была открыта. По крайней мере, не рядом со мной. Я бы услышал.

Я раздраженно ударился головой о стену, но пока не слишком беспокоился. Вольфруму не нужно было угрожать убить Даррина, чтобы привести меня сюда; он уже победил меня. Не было никакой причины приводить нас обоих, если бы у них не было какого-то плана и для Даррина, что означало, что он, вероятно, все еще жив.

Если только я не пробыл без сознания дольше, чем мне кажется.

Иллюзорная фигура Синтии присела на край койки:

— Судя по тому, как у тебя пересохло во рту, прошло уже несколько часов или около того. Наручники натерли тебе кожу, но они не протерлись от твоих метаний и ворочаний.

Я сел и стал рассматривать наручники, стараясь не обращать внимания на галлюцинации. Это были стандартные наручники для подавления маны, зависящие от внешних рун. Разрушив нужные руны, их можно было отключить. Тогда, вернув ману, мне не составит особого труда вырваться из них. Я знал это, но не стал действовать сразу.

— Молодец, Эл, — сказал фантом, слегка наклонившись вперед и глядя на меня исподлобья. — Ты оказался там, где хотел, так что не стоит торопиться уходить отсюда. Не раньше, чем узнаешь больше о том, что происходит.

— Сейчас только наши враги знают, кто этот сбежавший наполнитель и что было на той записи. Это приоритет.

— Даррин в приоритете, дура, — проворчал я, откидываясь на спинку койки и поднимая ноги так, чтобы они прошли сквозь галлюцинацию.

Оставалось только ждать. Как оказалось, ждать пришлось недолго. Только спустя час меня разбудил звук шагов тяжелых ботинок, остановившихся за моей дверью. Я внимательно слушал, как стражник ходит туда-сюда по коридору, запоминая время, но он ни разу не остановился. Они шли за мной.

Когда дверь отперли, я встал и расположился в центре маленькой комнаты. Дверь распахнулась внутрь, задев ножки койки.

— Я требую, чтобы меня отвели к хозяину этой богадельни, — сказал я.

Солдат — молодой человек, судя по всему, Нападающий, — сделал один шаг, его рот был открыт, словно для того, чтобы что-то сказать. Он слегка вздрогнул и небрежно направил короткий меч мне в грудь. Очевидно, он ожидал, что я буду без сознания или слишком избит, чтобы двигаться.

— Эй! Что ты... прости, что? — спросил он с сомнением.

Я фыркнул:

— Обслуживание здесь отвратительное, кровать дерьмовая, а… — я пошелестел короткой цепочкой мана-наручников, — предоставленная одежда для сна была чертовски неудобной.

Солдат постарше оттолкнул юношу в сторону, ухмыльнулся моей шутке и заехал мне в рот своим искусанным кулаком. Без маны я не успел уклониться и принял на себя всю силу удара. Губы разошлись от яркой боли, и рот наполнился кровью.

Солдат успел подхватить меня, прежде чем я упал, и наполовину протащил, наполовину толкнул мимо него. Я выскочил в коридор, потерял равновесие и упал головой в противоположную дверь, которая содрогнулась от удара. Изнутри донесся чей-то испуганный крик, и стражники прикрикнули на него, чтобы он замолчал. Двое из них подхватили меня под руки и подняли на ноги, после чего меня потащили по коридору.

Потребовалась минута, чтобы избавиться от стука, но к тому времени, как мы оказались снаружи, голова снова прояснилась. Неясный силуэт женщины и ее ребенка печально смотрел на меня из тени под соседней дверью.

Если не считать Рейфов и магов-лоялистов, кампус Центральной академии, казалось, был практически пуст. Студентов не было, как и персонала. Каким бы народом ни командовал Коса Драгот, их тоже не было видно. Большинство зданий были темными, а в наручниках я вообще не чувствовал никаких сигнатур маны, поэтому чувствовал себя слепым.

Они протащили меня мимо ковчега, который находился под усиленной охраной, и древней портальной рамы без портала, которой так гордилась академия. Я достаточно хорошо знал территорию академии по своим предыдущим подвигам, но когда меня потащили по узкой улочке к приземистому зданию, я понял, что не знаю, куда мы идем.

— Значит, на посещение бань для персонала времени нет? — спросил я. Наклонив голову, я громко понюхала подмышки. — Не хотелось бы явиться на свидание со старым добрым Драготом, пахнущим как... фу!

Локоть уперся мне в челюсть, щелкнув об зубы. Я пошарил языком по деснам, проверяя, все ли на своих местах.

В здании, куда меня затащили, царил стерильный воздух. В подъезде висели портреты незнакомых мне наполнителей, а затем мы спустились по темной, но чистой лестнице. Я догадался, что мы спустились на два этажа, после чего меня втащили в дверь, по коридору, налево, направо и еще через одну дверь в тускло освещенную комнату. Она была не очень большой, но, тем не менее, тесной, с инструментами и верстаками по всему периметру. В центре комнаты стояло нечто, похожее на хирургический стол, снабженный ремнями для связывания пациента.

Солдаты грубо повалили меня на стол, а затем, вместо того чтобы привязать, принялись колотить меня кулаками и локтями, нанося безжалостные удары по животу, груди, ногам и рукам. Я свернулся калачиком, защищаясь как мог, не пытаясь кричать или умолять их.

В глазах вспыхнули звезды, когда шальной удар угодил мне в щеку и отскочил от металлического стола. Я почувствовал, как мое тело обмякло, а разум застыл на самом краю сознания, уже не обращая внимания на нападение, но тут до моих звенящих ушей донеслась приглушенная команда, и атака прекратилась. Мои руки и ноги рывком поставили на место, и к тому времени, когда я пришел в себя, ремни вокруг запястий, лодыжек, горла и талии были уже закреплены.

Я закашлялся кровью и сплюнул на край стола. Один из солдат выругался и отпрыгнул назад, когда красная слюна брызнула ему на голени.

— Он крепкий старый кусок сыромятной кожи, надо отдать ему должное.

У меня голова пошла кругом, когда я повернулся к источнику голоса. Я был разочарован, обнаружив Вольфрума из высокой крови Редвотера вместо самого Косы Драгота, его два разноцветных глаза сверкали веселой злобой. А может, мне просто показалось, что это звезды.

Он подошел, появившись из-за угла, как одна из моих галлюцинаций. Прежде чем заговорить, он прижал руку к моей груди. Черное пламя вырвалось из его плоти и проникло в мою. Моя челюсть сжалась, а тело, несмотря на все мои усилия, выгнулось; каждый нерв в моем торсе горел, как фитиль свечи под кожей.

— Почему твой человек копался в академии? — спросил Вольфрум, наклонившись, чтобы заглянуть мне в глаза.

Я втянул воздух, отчаянно борясь с болью:

— Искал... доказательства, — процедил я сквозь стиснутые зубы.

— Доказательства чего? — потребовал он.

— Того... что... — я сделал паузу, вынужденный сглотнуть, надеясь, что не подавился языком. — Что твоя мать была горной козой.

Вольфрум ухмыльнулся:

— Ты стар, Аларик. Жизненных сил осталось совсем немного. И она сгорает с каждой секундой. Каждое слово, которое ты произносишь, должно быть произнесено с осторожностью. Оно может стать для тебя последним.

— Тогда я постараюсь... не тратить их впустую, — ответил я, выдавив из себя смешок, перешедший в булькающий кашель, когда кровь засочилась в горло.

Он похлопал меня по плечу:

— И я постараюсь не убить тебя слишком быстро.

Вопросы продолжались. Боль то появлялась, то исчезала. Лучше, когда она оставалась, затягивалась, была постоянной. Разум приспосабливался к ней. Но пламя прыгало и танцевало, опадая, чтобы снова разгореться, обжигая сначала одну часть моего тела, потом другую. Это было мучительно, и вскоре мои шутки стали полусерьезными и непродуманными. Я перестал понимать, о чем спрашивал Вольфрум и как я отвечал. Имена и места, структура организации, информация о Серис...

Сквозь туман боли я понял тактику. Он проверял информацию, которую уже получил от других, и выяснял, насколько я правдив. Не зная, что именно я ему рассказал, я мог лишь надеяться, что не выдал ничего существенного.

«Не то, чтобы в нашей операции на данный момент было что-то существенное»

, — подумал я где-то глубоко в глубине сознания, куда не могла добраться боль.

Когда Вольфрум внезапно убрал свой огонь души, меня словно окатило ледяной водой. Я задыхался и корчился в ремнях, когда кожа жгла мою плоть. На месте боли появилось что-то еще, гнетущее, надвигающееся. Кипящее, гневное намерение.

Мощные пальцы запутались в моих волосах и рывком откинули голову назад, едва не свернув шею.

Я уставился в широкое, тупое лицо Косы Драгота Вритры. Вот только у него не хватало рога с тех пор, как я видел его в последний раз. У меня не хватило сил сказать об этом.

Он что-то прорычал, требуя информации. Я тупо уставился на него.

— Ты контрабандой перевозил вещи для Серис. Еду. Оружие. Людей. — Рука, до этого чуть ли не пытавшаяся снять с меня скальп, обхватила мое горло, но не сжала. — Расскажи мне все. Кто, где, как. Мне нужна каждая деталь твоей сети.

Я что-то пробормотал, хотя и не был уверен, что именно. Я надеялся, что это будут имена мертвецов и затонувших кораблей, а также местонахождение сгоревших убежищ.

Он отпустил меня и стал вышагивать взад-вперед возле моего стола. Вольфрум отступил в угол.

— Как люди-клиенты связываются с тобой? Мне нужны все, кто может привести кого-то в твою группу. Всех. Мне сказали, что ты их всех знаешь.

Он внезапно остановился, схватился за край стола и приподнял его так, что я перестал находиться в горизонтальном положении. Даже если бы я не был пристегнут к металлическому столу, я бы ничего не смог сделать, так как он впечатал ножки стола в стену. Камень с ужасным хрустом поддался, когда металлические ножки впились в стену. Я мучительно повис на ремнях, которые должны были удерживать меня, а не держать. Драгот стоял лицом к лицу со мной, достаточно близко, чтобы я мог разглядеть волоски на его кривом носу.

Я выплюнул несколько имен, все они были на дикатенском языке и были бесполезны для Драгота. Мои мысли то проплывали, то расплывались.

— Вритра, черт бы его побрал, — выругался Драгот, надвигаясь на Вольфрума. — В таком виде он мне не нужен. Уведи его. Пусть лекарь убедится, что он не умрет. Когда он снова сможет говорить, скажи мне. — Не дожидаясь ответа, он начал уходить.

— А другой? — спросил Вольфрум, его тон был напряженным и нервным. — Я уверен, что он не знает ничего ценного.

Драгот остановился и пристально посмотрел на меня:

— Подержи его пока. Если боль недостаточно мотивирует этого человека, то наблюдение за тем, как его друга разрывают на части по одному суставу, по одной связке за раз, — возможно.

— Уведите его отсюда, — сказал Вольфрум, когда Драгот ушел. Солдаты, которые до этого момента оставались за дверями комнаты, поспешили повиноваться, а я позволил себе погрузиться в блаженную бессознательность.

Она длилась недолго. Я очнулся от ощущения пустоты. На моей плоти образовались синяки, но шрамы от огня души были гораздо глубже и менее ощутимы. Тем не менее я получил то, что мне было нужно.

Когда пытаешь кого-то с расчетом на то, что скоро ему перережут горло и выбросят тушу на корм мана-зверям, некоторые детали легко ускользают от допроса. Ни Вольфрум, ни Драгот не были опытными в этом деле, и это было очевидно по их дилетантским требованиям информации и отсутствию тонкости. Драгот, в частности, демонстрировал свое отчаяние и страх так же ясно, как единственный оставшийся рог на его каменном черепе.

Они не знали, где находится их перебежчик, а значит, Инстиллер сбежал. И было что-то еще. Я не мог быть полностью уверен, но страх, который Драгот не мог сдержать, заставлял меня думать, что он все еще охраняет эту запись. Он думал, что я отправил Эдмона и мальчика Северина в академию, чтобы они нашли ее.

Это отслеживалось. Он был сам по себе. Несмотря на то, что он был Косой, он был слугой. Все, что он когда-либо получал, было заслугой крови Вритры, которая, словно яд, текла в его жилах, но теперь не было Вритры, которая гладила бы его по голове и угощала. Он был слишком напуган, чтобы уничтожить запись, и слишком напуган, чтобы сохранить ее.

Это говорило о том, что времени осталось мало.

Я начал приподниматься, издал болезненный стон, за которым последовал долгий стон, и опустился обратно. Вместо этого я перекатился на бок и осторожно поднялся в сидячее положение.

В стену за моей спиной постучали, тихо, но настойчиво.

— Алло? — раздался приглушенный голос моего соседа.

— Я здесь, — сказал я, снова изменив голос так, чтобы он был глубоким, но тихим и лучше проходил сквозь стену. Мои легкие и горло протестовали против такого использования.

Раздался приглушенный шум, а затем:

— Твой друг. Он здесь. Три двери налево, через коридор. Я слышал, как они говорили о нем, когда привели тебя обратно.

Эта новость взбодрила меня. Тратить время на поиски Даррина я не мог, но и оставлять мальчика здесь, чтобы он гнил и умирал от рук такой гниды, как Вольфрум, я не собирался.

— Спасибо.

Стражник, патрулировавший коридор, ничего не ответил.

Сделав глубокий, болезненный вдох, я потянулся в рот и нащупал свой вставной зуб. Он зашевелился, когда я до него дотронулся, и я мог только благодарить себя за то, что его не выбили во время избиения. Наклонив голову вперед, я пошевелил зубом, пока он не выскочил из десны, после чего быстро вынул его изо рта, чтобы случайно не высыпать содержимое в рот.

Когда зуб перевернулся на ладонь, из него выпала капсула. Вощеный пергамент слегка просвечивал, обнаруживая внутри небольшое количество порошка. Мои пальцы задрожали, когда я попытался вскрыть упаковку.

— Успокой свои нервы, Эл, — сказала Синтия с койки рядом со мной. Ее бесплотные руки протянулись и обхватили мои.

Несмотря на то, что ее не было рядом, дрожь унялась. Я с большой осторожностью развернул пакет, затем поправил руки, чтобы обнажить руны, выгравированные в металле левой манжеты. С кропотливой точностью я посыпал порошок на руны. Поскольку я был обезвожен, мне потребовалась минута, чтобы собрать достаточно слюны для катализатора, и когда я позволил пенистой жидкости стечь с губ, чтобы смочить порошок, он окрасился в розовый цвет.

Тем не менее, дело было сделано. При соприкосновении порошка со слюной из него начал виться едкий дымок. Через мгновение с манжеты посыпались искры, яркие и горячие. Я не шелохнулся, даже когда одна из них прожгла мне рукав и впилась в кожу предплечья. Другие тлели на койке, испещряя ее маленькими черными ожогами, или прыгали по полу, рассыпая новые искры.

Через несколько секунд стальной занавес, которым наручники обхватывали мою ману, распался. Мое чувство маны зашипело, разбухая и отступая, когда магия наручников перестала действовать. Я тянулся к атмосферной мане, как обезвоженный человек, напившийся в оазисе. Уже очищенная мана, содержавшаяся в моем ядре, хлынула по каналам, наполняя мышцы силой и комфортом.

Мне пришлось дать себе время успокоиться, и я еще дважды прослушал, как мимо прошел стражник, прежде чем был готов действовать. По крайней мере, сигнатура моей маны была настолько слабой, что подавить ее не составило труда.

Наконец, оценив подходящий момент, я влил ману в руки и дернул левый наруч. Цепочка защелкнулась в месте соединения. Быстро оторвав манжету, я расстегнул правую, просунув ее между раздраженной кожей запястья и металлом, а затем закрутил. Мои усилия вызвали небольшой шум, но я не почувствовал никакой реакции со стороны стражников.

Переместившись к двери, я направил ману в Солнечную Вспышку и стал ждать. Когда стражник оказался за дверью, я потянулся к артефактам освещения в коридоре, заставив их вспыхнуть с ужасающей яркостью. Стражник вскрикнул от ужаса. Вспышка длилась всего мгновение, прежде чем осветительные артефакты рассыпались, погрузив коридор во тьму.

Я врезался в дверь.

Она пробила раму и вылетела наружу, петли вырвались из коридора. Дверь врезалась в стражника, который скорчился и протирал глаза. Он влетел в дверь напротив моей и рухнул навзничь. Из комнаты снова донесся испуганный крик, но на этот раз за ним последовали крики по всему коридору, в том числе и от двух других стражников.

Они бросились в темноту, мана горела вокруг их оружия и еще больше ослепляла их. Я не успел сделать второй импульс Солнечной Вспышки и вместо этого направил Миопический Распад, нацелившись сразу на обоих. Они вскрикнули от ужаса: их и без того недостаточное зрение помутнело, а глаза начали болезненно слезиться.

Выхватив кинжал из сапога стражника, стоявшего у моих ног, я метнул его в ближайшего из двух стражников. Он вонзился ему в шею. Другой рукой я выхватил меч и бросился к оставшемуся стражнику. Услышав мое приближение, он вслепую замахнулся, но от его светящегося оружия было легко увернуться. Мой меч нашел щель в его доспехах чуть выше бедра и устремился вверх. Я закрыл ему рот и опустил на землю, когда он умер у меня на руках.

Из соседних комнат доносились крики, заключенные отчаянно пытались докричаться до окружающих.

— Что происходит...

— Помогите нам, пожалуйста, мы...

— Проклятые глупцы, Драгот убьет нас всех, заткнитесь, заткнитесь...

— Нужно выпустить нас!

Голоса Даррина среди них не было, значит, он был либо без сознания, либо достаточно умен, чтобы держать рот на замке и слушать, а не реветь как бешеный.

Охранник, которого я ударил дверью, все еще дышал. Я быстро исправил это, а затем избавил его труп от кольца с обычными ключами. К счастью, на них были выбиты номера.

Я направился прямо в комнату Даррина, как указал мне наполнитель, говоривший через стену. Брелок зазвенел, когда я нащупывал нужный номер, и металл заскрипел в моих окровавленных пальцах. Мне нужно было торопиться.

Замок повернулся с плавным щелчком, я распахнул дверь и отступил назад. Там стоял Даррин, его торс был обнажен и покрыт ранами, оба глаза почти заплыли от синяков, а сломанная ножка раскладушки была зажата в кулаке, как кинжал.

— И что же ты собирался с этим делать? — спросил я, кивнув на импровизированное оружие.

— Зарезать тебя за то, что так долго тянул, — прохрипел Даррин, его голос был едва различим.

На брелоке не было способа деактивировать или снять наручники. Вместо этого я взял кинжал охранника и вывернул цепь с одной стороны, предоставив Даррину полную свободу движений руками. Это не полностью отключило эффект подавления маны, но дестабилизировало артефакт, который зависел от того, что оба набора рун были соединены.

— Вот так. По крайней мере, мана должна снова начать циркулировать по твоему телу, — сказал я. — Мы можем закончить, когда...

— Ну, тогда пойдем, — потребовал он. Его взгляд то и дело перескакивал с одного конца коридора на другой, потом на трупы. — Наверняка должна была подняться какая-то тревога.

— Одну секунду, мальчик.

Я поспешил к двери рядом с моей, отпер ее и толкнул. Внутри, свернувшись калачиком на своей койке, лежал маленький человек с бородой длиной в пару недель и широко раскрытыми влажными от ужаса глазами. Мне не стоило жалеть этого беднягу, учитывая, что он был одним из любимцев Агроны. Кто знает, в какие ужасы он был вовлечен в Таэгрин Каэлуме. И все же я не мог просто бросить его — всех их. Их побег поможет прикрыть наш собственный.

Я бросил ему брелок:

— Полагаю, ты сможешь снять наручники самостоятельно?

Он слабо кивнул:

— Спасибо.

— Не теряйте времени. — Резким движением руки попрощавшись с ним, я пошел прочь, жестом пригласив Даррина следовать за собой. Несмотря на его беспокойство, тревога не поднималась.

— Они дилетанты, — сказала Синтия, следуя за нами, держа руки за спиной, как будто изучала музейный экспонат. — Отчаянные и бестолковые. Последний вздох умирающей империи. Скоро Драгот будет мертв, и все увидят, какими жалкими созданиями были Вритры.

— Будем надеяться, что все будет так просто, командир.