Том 19 Глава 131

2. Волчица и милые клыки

Снег растаял, прошли весенние праздники, и настало время молодой зелени.

Гостям купален, стремящимся сбежать в Ньоххиру от летней жары, ещё будет время проявить себя, а самое шумное, полное безумств, зимнее время было ещё очень далеко. Деревня понемногу притихала, здания начали ремонтировать или перестраивать, готовясь к следующему сезону, в каждой купальне воцарилась тишина.

Купальня "Волчица и пряности", в которой работал Коул, не была исключением. Гости разъехались, хозяин купальни Лоуренс пошёл на деревенское собрание, а его жена Хоро на сей раз из любопытства увязалась за ним. Скорее всего, собрание лишь называлось собранием, а на деле будет устроено празднество с обильным застольем из тех продуктов, что были доступны в это время. Женщина по имени Ханна, заботившаяся о кухне "Волчицы и пряности", тоже ушла, собираясь поискать грибов, горных съедобных растений и других припасов. Поэтому Коул, проработав всё утро, ближе к обеду заскучал.

В таких случаях ему следовало бы открывать богословские тексты и изучать учение Бога, но времени было достаточно и, что более важно, достаточно горячей воды. Прежде чем заняться обедом, что оставила ему Ханна, он погрузился в пустую от гостей ванну и вздохнул. Глядя в голубое небо. Такое тихое и приятное время.

Рядом стояла кружка сладкой медовухи, к которой он пристрастился с недавних пор. На миг устыдившись своей лени, он сделал глоток и наклонил голову назад лицом к распростёршемуся перед ним одним прекрасному голубому небу. Сейчас ему больше нечего было желать, он ощутил приближение того счастья, о котором говорил Бог. Оно подошло ближе, чем когда-либо могли ему раскрыть его богословские тексты...

Он хотел, чтобы это длилось вечно.

Он отложил работу и добросовестную преданность учёбе в сторону, позволив себе поддаться приступу лени...

- Бра-а-а-а-а-ат!

Коулу показалось, что он уловил далёкий голос. Он решил, что задремал и услышал голос во сне, но затем крик повторился, уже отчётливей.

- Бра-а-а-ат!

Похоже, возвратилась Миюри, ходившая на реку поиграть. Единственная дочь хозяина "Волчицы и пряности" Лоуренса и его жены Хоро, Миюри часто называла его братом и восхищалась им. Ей шёл двенадцатый год, она приближалась к возрасту раннего замужества, думая об этом, он ощущал лёгкую грусть. При этом в последнее время он ощущал беспокойство и совершенно

противоположного

- Я в купальне! - отозвался он.

Вскоре он услышал, как её ноги шлёпают по земле, и, наконец, Миюри оказалась у ванны.

- Вот ты где! Брат!!

Когда она его увидела, её лицо словно озарилось. У неё с мамой были одинаковые черты лица и цвет глаз, но улыбались они по-разному. Улыбка Хоро - мягкая, словно медленно разогретая в меду, а у Миюри - точно летнее солнышко. Ярко светилась и иной раз обжигала других.

- Брат! Смотри, смотри! Смотри на это! Разве это не здорово?!

Она тряхнула клетку, которую держала обеими руками, и побежала к нему. Её одежда была насквозь мокрой, вероятно, она в пылу игры не раз падала в воду. Её покрыли бесчисленные свежие царапины - она с детства сохранила неизменными и свою энергию, и невинность, её улыбку наполняло очарование, перед которым никто не мог устоять, если её видел. У неё была великая сила давать другим ощутить её юность и бесхитростность.

Потом к её улыбке добавилось беспокойство.

- Миюри, если так бежать... -

Ты поскользнёшься

- собирался завершить он, но уже никак не успевал.

Миюри так увлечённо бежала, что, попытавшись остановиться на краю ванны, неожиданно для себя лишилась опоры.

- А? - вскрикнула она и плюхнулась в ванну вместе с клеткой.

Брызги окатили голову Коула и оставили за собой пузыри на поверхности воды. Двенадцатилетних девочек учили вышиванию и готовке, учили улыбаться, не показывая зубов, и робко склонять свои головки.

Как это было далеко от того, чем каждый день занималась Миюри.

Ему было бы грустно, если бы та, о ком он заботился как о своей сестре, вышла бы замуж, но в последнее время его стало беспокоить, посмотрит ли кто-нибудь на неё, как на свою невесту. Он вздохнул и отправился за Миюри, никак не выныривавшей. И тут он понял: в воде что-то двигалось.

- Пфах! - издала Миюри, когда её голова, наконец, появилась над водой.

- Миюри, что ты тут твор?..

- Брат! Не стой просто так!

Она пристально смотрела на воду, даже не взглянув на него, и к чему-то готовилась. Потом медленно погрузилась в воду, и на этот раз её лицо и руки почти сразу показались над поверхностью.

- Эй... Стой же! - прикрикнула она на толстого круглого угря, извивавшегося в её руках. - А, а, уйдёт же, уйдёт... Ой!

Угорь выскользнул из её рук, и Миюри странно кособочась, рванулась за ним и снова нырнула. Кажется, то, что извивалось сейчас в воде, было добычей Миюри, пойманной в реке. Чуть в стороне, большой угорь мощно выпрыгнул из горячей воды и тут же плюхнулся обратно. Коул, стоя перед Миюри и рыбой, плещущейся в воде, глубоко вдохнул и выдохнул.

Его тихий и приятный момент растаял в этот миг.

Когда Коул рассказал эту историю, та, что разместила рыбу на раскалённых углях в очаге, усмехнулась. У неё были волосы цвета льна, красноватые глаза и лицо, такое же, как у Миюри. И телосложения они были одного. Она выглядела лет на пятнадцать и если молчала, казалась прелестной миниатюрной девушкой. Однако её улыбка вызывала странные чувства у каждого, кто её видел. Ёе она, должно быть, обрела во мраке своей жизни, ужасающе долгой. Хоро, мама Миюри, не была человеком. Её тень на стене, противоположной от очага, обладала остроугольными ушами и хвостом. Она была воплощением волчицы, её называли мудрой волчицей, ей когда-то поклонялись как богине, живущей в пшенице, и она будет жить ещё сотни лет.

- Это не смешно. Нам повезло, что здесь сейчас нет гостей.

- А что? Рыба в ванне сэкономит время, когда надо будет набрать закусок для вина или ещё чего-то, разве нет?

Рассказ Коула лишь развлёк Хоро.

Рыбу, которой удалось ускользнуть из клетки, упавшей вместе с Миюри в ванну, оставили жить в бочке с водой, остальных приготовили. Просто выбросить их представлялось глупым, но и предложить угрей другим жителям деревни казалось неуместным, поэтому часть закоптили, часть засолили, остальное поджарили на очаге.

Причина, по которой они не решились отправить первого угря в кипящую кастрюлю, заключалась в том, что им было невыносимо снова отправлять беднягу в горячую воду.

- И куда теперь делась эта дурёха? - спросила Хоро, щедро присыпав рыбу солью и облизав пальцы.

- Господин Лоуренс отругал её и отправил её рубить дрова.

Хоро подняла глаза от рыбы, сочно шипевшей при поджаривании.

Большие острые уши на макушке дёрнулись. Хотя она была женой хозяина купальни и на сотни лет старше Коула, ему её уши и пушистый хвост, если честно, были очень милы. Когда он был младше, она бесчисленное число раз позволяла ему держаться за этот хвост.

- Что-то случилось?

- Мм. Слишком тихо для колки дров.

В купальне гостей не было, по этому было очень тихо. Зевни сейчас мышь - это было бы слышно среди этой тиши.

Если Хоро, хвалившаяся своими острыми, как у волка, ушами, сказала об этом, то эта тишина что-то означала.

- Господин Лоуренс должен присматривать за ней...

- Мой дорогой муженёк изрядно выпил. Он вполне мог уснуть.

Хоро и сама могла немало выпить.

- Пойду проверю, - поднялся Коул.

- Мм. Ах, пока не ушёл, пожалуйста, положи изюм в воду.

- Изюм? - обернулся он.

Глаза Хоро сверкнули, она махнула хвостом.

- Подарок кое-кого, ездившего на юг. Дали нам на встрече. Он довольно сладкий сам по себе, но мне сказали, что воду после вымачивания изюма можно использовать для теста, тогда получится очень сладкий и вкусный хлеб.

Когда речь заходила о еде, Хоро проявляла себя куда большим ребёнком, чем Миюри. Но изюмовый хлеб - звучало маняще.

- Малыш, ты ведь любишь сладкое, не так ли? Было бы неплохо попробовать немного, прежде чем положишь воду. Я разрешаю.

Она назвала его, как тогда, когда он впервые повстречал Хоро и Лоуренса, ещё ребёнком, и от этого он немного смутился. Но, хотя он и вырос, он по-прежнему предпочитал сладкую медовуху горькому элю, поэтому не мог возразить против того, что она относится к нему как к ребёнку.

- Спасибо. Я возьму немного.

Отправив его, Хоро вновь проявила активный интерес к жарившейся рыбе. На лице Коула заиграла лёгкая улыбка, он направился к задней части здания.

Пока он шел по тёмному коридору, стояла полная тишина. Если бы Миюри действительно колола бы поленья, он должен был бы слышать соответствующий треск. Сарай для дров располагался рядом с кухней, и сначала он заглянул туда. Однако изюма, про который говорила Хоро, не увидел. Может, Лоуренс этим изюмом пытался поощрить Миюри заняться дровами. С такими мыслями Коул вышел из дома и заглянул в сарай для дров. Под лучами звёзд и луны, опершись на нижнее полено целой их горы, крепко спал Лоуренс, хозяин купальни.

- Господин Лоуренс, - раздражённо проговорил Коул.

Послышалось нечто вроде

, сопение на мгновение прекратилось, чтобы тут же возобновиться. Лоуренс выглядел ещё достаточно молодо, мало изменившись с их первой встречи, но он постоянно себя ругал за то, что не может выдерживать хмельные напитки, став старше, и, похоже, он не преувеличивал.

Само собой, Миюри нигде не было видно. На Лоуренсе не было ничего, кроме одеяла, и Коул мог предположить, что это работа его дочери. Ему хотелось бы думать, конечно, что это была её забота об отце, но, скорее, так она хотела не дать отцу рассердиться на неё за то, что она устранилась от горы дров. Возможно, в этом проявлялась его слабость как отца, но он никогда не выходил из себя из-за Миюри.

- Но куда она делась?

Хоро и Лоуренс вернулись домой к обеду, и как только её отец узнал о случившемся, он тут же велел Миюри наколоть дров. Вероятно, она проголодалась, унаследовав не только лицо и красноватые глаза Хоро, но и её аппетит. Для неё было немыслимым лечь спать без еды.

Размышляя, он расслышал плеск воды, вплетавшийся в негромкий храп Лоуренса.

- Она в купальне?

Неподалёку от сарая с дровами Коул вышел на выложенную камнем дорожку к купальне и пошёл по ней, пока не добрался до широко распахнутого входа ванны, выходившей прямо на улицу, там уже обнаружились признаки присутствия Миюри.

- Сколько раз ей говорить не разбрасывать свою одежду по дороге во все стороны?.. - проворчал он со вздохом, собирая её вещи. Он аккуратно сложил каждый предмет и увязал поперёк стопкой, когда услышал её голос из-за перегородки.

- Давай, ты можешь сделать это!

Что бы она ни делала, казалось, у неё всегда полно времени. Кажется, тут собрались поиграть дети из других купален. Все они были прискорбно непослушными, но Миюри выделялась даже среди них и, конечно же, была их вожаком. Недоумевая, чем они могли заниматься в этот час, Коул зашёл за перегородку, и его челюсть тут же отвисла. Невероятное зрелище заставило его уронить прекрасно сложенную стопку одежды Миюри на пол.

- Ха-ха-ха-ха!.. Мм?.. - совершенно нагая Миюри заметила Коула и перестала смеяться.

Свет луны и звёзд ярче всякой свечи освещал развернувшуюся перед Коулом сцену. Прекрасные волосы Миюри пепельного цвета с серебряными вкраплениями, унаследованного от отца, размашисто виляющий пушистый хвост того же оттенка, и сама она, гордо стоявшая на камнях, окаймляющих край ванны без видимых стыков.

На сей раз Коул отложил на потом свою досаду на отсутствие у неё девичьей стыдливости. Простил выставленные напоказ волчьи уши и хвост, унаследованные от мамы, обычно она их прятала. И даже смог не обратить внимания на конопляный мешочек в её правой руке и горку, подозрительно смахивающую на изюм, на ладони её левой руки, эту горку она достала только что из мешочка.

Самое неприятное он увидел там, куда смотрела Миюри.

На маленьком островке посреди ванны лицом к лицу стояли два медведя.

- Миюри... Ч-что происх?..

- Ха-ха-ха, брат! Вовремя!

Она резко развернулась и ловким прыжком бросилась к нему на грудь без всякой сдержанности и раздумий. Худая и хрупкая, на целую голову ниже его, она была настоящим сорванцом во всём блеске своей юности.

Коулу удалось поймать её, и, прежде чем он успел начать выговаривать ей, она подняла голову:

- Видишь, видишь, брат? Только посмотри на это!

Сияя, она показывала рукой, в котором держала мешочек, на островок.

- Что ты тут делаешь? И что делает тот изюм, который подарили госпоже Хоро и господину Лоуренсу?

Миюри удивлённо посмотрела на свои руки, но тут же улыбнулась.

- Хи-хи-хи. Хочешь немного?

- Миюри! - сразу предостерёг он.

Её плечи напряглись, уши поникли и даже глаза закрылись. Но её руки не выпустили изюма, а когда он потянулся к мешочку, Миюри, повернувшись, выскользнула от него.

- Ну же, брат, не шуми так, - недовольно протянула она.

У него заболела голова, он даже растерялся, не понимая, на что сердиться в первую очередь, однако он не сомневался, что его главной заботой были медведи, стоявшие на островке друг против друга.

- Постой, скажи мне, что там.

Ньоххира - это место, спрятанное глубоко в горах, и диких животных можно было встретить даже в деревне. К тому же купальни по окраинам деревни врезались в территорию лесных обитателей, среди которых наибольшие опасения вызывали волки и медведи. Случись происходящее здесь в любой другой купальне, переполох охватил бы всю деревню.

- Что там? Они сказали, что тоже хотят немного изюма, и я сказала, что любой может получить, если победит в схватке.

- В схватке?..

- Да. И чтоб не кусаться и не царапаться. Я не хочу, чтобы они поранили друг друга. Кто первым упадёт в воду - проиграл.

Миюри, воплощение волка, как и её мама, видимо, могла разговаривать с лесными животными. Как в сказке. Но в таком случае её безграничная невинность привела почти к жестокости.

- Не-нет, заставляя этих двух медведей сражаться, ты...

Лоуренс настоял на сооружении этого островка в центре ванны, он вложил невероятно много труда, таская сюда камни, создав для выступления музыкантов место, какого не было больше ни у кого из хозяев купален. Драгоценность, созданная его потом и тяжёлым трудом, и, конечно, он не мог себе представить, чтобы на островке стоял кто-нибудь, кроме людей. Медведи внимательно следили за движениями друг друга, двигаясь по кругу, а меж тем с краёв островка уже осыпались первые камни. Когда медведи схватятся всерьёз... Коул уже видел, как островку приходит конец. Но если он скажет им прекратить схватку, медведи его не поймут. Во всех смыслах. Может, позвать Хоро на помощь?

Меж тем нагая Миюри высоко подняла руку с горсткой изюма.

- Эй, если вы хотите это, покажите мне, на что вы способны!

Возможно, она пыталась подражать сейчас своей матери, бывшей когда-то вожаком стаи. И медведи, с их гордостью и вожделением к сладкому, глядя друг другу в глаза, угрожающе обнажили клыки.

Пожалуйста, прекратите

, - хотел взмолиться Коул, но Миюри уже скомандовала:

- Готовься... Начали!

Под грозный рокот рычания медведи сошлись. Наводящая ужас медвежья мощь заставила островок и всю ванну затрястись, будто от страха, поверхность воды покрылась волнами.

Когда очередной камень падал в воду, раздавался громкий вздох. Коул беспомощно наблюдал за сражением медведей, поднявшихся на задние лапы и толкавших друг друга. В какой-то момент Миюри оказалась рядом с ним.

- Эй, брат?

От этого обращения он ощутил даже что-то вроде страха. Под светом луны и звёзд голое тело Миюри казалось отлитым из сплава серебра и льда. Она смотрела на него и мило улыбалась.

- Брат, как думаешь, кто победит?

Поистине безграничная невинность.

Вскоре один из углов острова обвалился, и медведи разом упали в воду.

Утром пришлось слить воду из ванны и затем весь день восстанавливать островок, повреждённый сражением медведей. Требовалось аккуратно уложить немало камней размером с небольшую собаку. Работа несложная, но изнурительная. У Коула ужасно ныла спина, его руки мучала дёргающая боль. Хорошо, что островок оказался прочнее, чем казался, большая его часть уцелела. Коул запоздало вспомнил, что сама Хоро в облике огромной волчицы иногда дремала на островке. Ещё один плюс - после слива воды на дне ванны обнаружилось несколько потерянных накануне угрей, так что представилась возможность всё убрать.

Всё было восстановлено, однако Коул ещё подавлено приподнимал брови и вздыхал.

- Мне жаль, что так всегда выходит, Коул... - бессильно проговорил Лоуренс, укладывая камни, его лицо было ещё бледным и недовольным. Хозяин купальни ещё страдал от вчерашнего возлияния, но с присущим ему чувством ответственности он не мог оставить на другого прибирать за проказами своей дочери. - Я не думаю, что Миюри собиралась сделать что-то плохое, но... я не думаю, что она знает, когда надо остановиться.

- Н-нет, совсем не... - Коул уложил ещё камень, слабо рассмеялся и поправил себя. - Ну... думаю... может, немного...

Его руки со звуком

уложили следующий тяжёлый камень, в его голове всплыло то, чем он тревожился с утра.

- Но ради всего святого, куда она сама подевалась?

Лоуренс, узрев поутру ужасное состояние ванны, на сей раз беспощадно отчитал её, но, должно быть, но его слова влетели в глухие - или волчьи - уши. Девочки нигде не было видно. Собственно, будь она рядом, её рукам были бы не под силу многие из этих камней, кроме расстройства всё равно ничего бы не вышло. Однако ей было бы уместно показать искренность своего отношения. Просто сидеть рядом, размышляя о своих поступках - этого было бы достаточно, пусть она бы сама и не помогала в работе.

- Если бы она вела себя чуток лучше, милее бы дочери не нашлось...

Могло показаться, что Лоуренс говорил как чрезмерно любящий отец, но это было правдой. Если бы Миюри вела себя хорошо, восхитительней девочки не было б на свете. Она часто улыбалась, всегда была весёлой и полной энергии, в то же время и заботливость её не была чужда. Пусть она любила розыгрыши, но вовсе не по злобе души. Ей не надо было становиться мудрой и хитрой, как её мать, Хоро, вот если б ей стать немного послушней.

Они оба размышляли об этом, собирая камни, разбросанные по дну ванны, когда услышали далёкий голос Хоро:

Её негромкий голос прозвучал так, словно его принёс ветерок. Возможно из-за той мягкости, с которой она обратилась к Лоуренсу, назвав его "дорогой". Коул поднял голову, Хоро стояла у входа в купальню. На поясе у неё был повязан фартук - редкость для неё, её руки до локтей сплошь в муке, должно быть, она готовила изюмовый хлеб.

- Зайди глянуть на огонь в плите. Я не знаю, насколько сильным его делать.

- Ах... Госпожа Ханна ещё не вернулась?

- Сейчас хорошая погода, что ж, пожалуй, это неплохо, если она время от времени будет расправлять свои крылышки.

Что ни говори, а Ханна, как и Хоро, не была человеком, кажется, она была воплощением птицы. Она была опытна и полезна во многих отношениях, а на кухне её усердию и мастерству не было равных. Но иногда ей требовалось таким образом отвлечься от работы.

- Но по поводу огня, дорогой.

- А, умм... - Лоуренс посмотрел на Коула. - Продолжай, пожалуйста.

Коул не улыбнулся этим двоим, потому что работал у них. Он лишь был счастлив видеть самую знаменитую влюблённую пару в деревне.

- Прости. Я скоро вернусь.

- Я и тебе кое-что приготовила, малыш Коул. Жду, не дождусь просто, - сказала Хоро и повернулась на каблуках, Лоуренс последовал за ней.

Коул, провожая их взглядом, увидел, как Хоро медленно прислонилась лицом к груди Лоуренса, тот легонько почесал кончик её носа. Хвост Хоро, она его не прятала - посторонних вокруг не было, - радостно колыхнулся.

Коул смотрел вслед им, идущим вместе, и чувствовал, как его понемногу отпускает усталость от кучи переложенных камней. Он снова взялся за них, укладывая один за другим, и вдруг какой-то холодок прошёлся по его спине. Или, может, предчувствие.

- Бра-а-а-ат!

Это был голос Миюри, способной с улыбкой пнуть что угодно. У него сам собой напрягся брюшной пресс. Даже у Миюри хватало дел летом и особенно зимой, и на шалости свободного времени почти не оставалось, но когда наступал более свободный период, как вот сейчас, кому-то приходилось иметь дело со всей её энергией. Коул уложил на груду камень, который держал в руках, вздохнул и уже собрался обернуться, когда получил сильный удар по спине.

От удара он стукнулся грудью о камни.

- Брат! - Миюри дёрнула его за руку назад. - Эй, эй, брат! Послушай, послушай!

Откашливаясь, он увидел перепачканные грязью щеки и паутину в волосах, к тому же её, видимо, атаковал целый рой слепней, настолько густо её открытые руки покрыли укусы насекомых.

У него не было даже возможности расспросить, где она была и чем занималась. Миюри, в волнении высвободившая обычно скрываемые волчьи уши и хвост, трещала без умолку и походила на маленького щенка, погнавшегося за брошенным мячом.

- Значит, так! Я нашла в лесу что-то действительно стоящее! Ты так удивишься, брат! Так что давай, отведу тебя в лес, мы возьмём твою...

Она зашла слишком далеко. Коул вдруг понял, что выдерживать он может лишь до какого-то предела, как и ванна. Даже Миюри заметила выражение его лица, Её уши опустились, хвост безжизненно повис.

- Умм... а? Бра... т?

Лоуренс никогда не мог заставить себя по-настоящему разозлиться на неё, на свою очаровательную дочь, но Коул - другое дело. Пусть они не были едиными по крови, он не переставал считать её своей прелестной младшей сестрёнкой, а потому он должен был быть с ней строгим.

- Миюри, - решительно сказал он, заставив её отпрянуть, на её лице отразилось беспокойство.

И всё же она ещё неуверенно пыталась продолжать.

- Зна... чит, да? Мы по... пойдём с тобой в лес, хорошо?

Её настойчивость, с которой она всё ещё пыталась втянуть его в свою игру, вызвала в нём даже некоторое уважение, но на сей раз она перешла черту. Он пристально и холодно посмотрел на неё и сказал:

- Всё, хватит.

Миюри была уже большой девочкой и к тому же девочкой умной и точно знала значение его краткого ответа. Она застыла, словно пронзённая ужасной стрелой, и изумлённо уставилась на него.

- Мне надо работать.

Он был счастлив, что она воспринимала его как старшего брата, но сам не всегда мог относиться к ней как к маленькому ребёнку. Он должен был наставлять её как тот, который был ей почти столь же близок, как настоящий старший брат.

- Мне нужно уложить ещё много камней, потому, подвинься, пожалуйста, - сказал он ещё отстранённей, присел и поднял еще один кусок.

Это та самая часть островка, которая обрушилась, потому что она заставила двух медведей сражаться. Пусть ей не под силу поднять камень, он всё равно простил бы её, если бы она чувствовала раскаяние за случившееся прошлой ночью и потихоньку отошла в сторонку. Но когда Лоуренс отругал её, она убежала на весь день, вероятно решив побездельничать в лесу, увидев и выслушав отца.

Хоро, её мама, тоже могла иногда подолгу уходить из дома и где-то гулять, но она была уже более чем взрослой и могла контролировать себя. Кто-то должен был научить эту юную, энергичную волчицу осторожности.

Миюри не ответила, она молча наблюдала за его работой и, кажется, боялась шелохнуться. Она привыкла к упрёкам и назиданиям, иной раз была даже счастлива, когда её ругали. Но она не привыкла к тому, чтобы кто-то так её отталкивал, её настроение сразу падало, если от неё отделывались пренебрежительным бурчанием.

Конечно, если она выкажет готовность извиниться и подумать о своих поступках, всё будет забыто, и на самом деле Коул не злился, ему было грустно. Ведь Миюри не переживала, что кто-то другой должен убирать за ней, она бросила работу и куда-то ушла играть. Коул не хотел, чтобы Миюри была такой.

Всякий раз, когда он укладывал следующий камень поверх предыдущего, когда раздавалось уже привычное

, Миюри съёживалась всё сильнее. Ему не нужно было посмотреть на неё, чтобы понять, что она готова заплакать. Она заломила руки перед собой, потом отпустила и повторила жест отчаяния, стоя рядом. Когда Лоуренс ругал её, она выглядела расстроенной, но это было лицедейством. Сейчас же Миюри не было нужды притворяться.

Водрузив сверху особенно большой камень с глухим

, Коул вздохнул.

- Если не собираешься помогать, возвращайся в свою комнату.

Он хотел, чтобы она подумала о своём поведении.

Миюри напряглась так сильно, что, кажется, даже задрожала шерсть на кончиках её опустившихся ушей, потом она, наконец, кивнула. Или, может быть, с трудом сдержав слёзы, она понурилась. Как бы ни было, её голова опустилась, словно потух свет внутри неё, она шагнула назад, потом снова. Постояла немного, вероятно, ожидая какого-нибудь доброго слова от него. Но он не смотрел на неё и продолжал складывать камни, и тогда она смирилась, повернулась и зашагала прочь.

Коул смотрел на удаляющуюся спину Миюри, смотрел, как она вылезает из сухой ванны и направляется к дому, кажется, она то и дело утирала лицо. От этого ему защемило сердце, но ей надо было расти и учиться.

Затем, когда он за обедом спросит, подумала ли она о своих поступках, она, вероятно, вернётся к нормальному состоянию, к ней вернётся её свет.

Он укладывал камни и размышлял, и когда солнце достигло самой высокой точки в небе, большая часть работы была завершена. Осталось только найти кого-нибудь из деревни, кто бы был мастером каменной кладки, чтобы забить в нужных местах деревянные клинья, закрепляя всё на своём месте. Мало лишь сложить камни один поверх другого - примерно так же дело обстоит с опытом и отношениями между людьми.

Коул потянулся, сжал кулаки и тяжело вздохнул. В горле у него пересохло, есть тоже хотелось. Хоро уже должна была испечь хлеб с изюмом, и ему очень захотелось его и немного медовухи. Если бы Хоро, любительница выпить, увидела, как он предаётся сладким напиткам, она, вероятно, была бы раздражена.

Но он вдруг подумал, осталась ли ещё медовуха в кладовке на складе. Медовуха состояла в основном из мёда - самого по себе уже невероятного источника сладкого вкуса, а также специй, так что она определённо не была дешёвой. И потом, медовуха слишком сладка для постоянных деревенских выпивох, поэтому её производство часто не было в приоритете. Он шёл и думал, что нужно сделать, чтобы добыть немного мёда для себя, в это время мёд в лавках появляется лишь с новой зеленью в природе.

Хоро встретила его на пороге дома.

- О, твой живот подоспел в самый раз.

Похоже, она собиралась сама пойти позвать его на обед.

- Это всё из-за положения солнца в небе.

Коул показал вверх, Хоро простодушно, по-детски, посмотрела на небо и, снова взглянув на него, кивнула.

- Ты всегда отличался рассудительностью, малыш Коул.

- Пожалуйста, перестань называть меня "малышом", - криво улыбнувшись, отозвался он.

Хоро махнула своим хвостом, более крупным, чем у Миюри.

- Сколько бы времени ни минуло, вы для меня всё равно дети.

Что он мог сказать на это мудрой волчице Хоро, которая будет жить сотни лет?

- Почему вы настаиваете, что вы не дети, а потом так ссоритесь?

Её манера говорить загадками исходила из её обычной игривости, однако тема привлекла пристальное внимание Коула.

- Ссоримся? - переспросил он.

Она разочаровано скрестила руки на груди.

- Моя очаровательная маленькая дочка плачет. Если бы ты был не столь хорош и не был моей территорией, малыш Коул, я бы откусила тебе голову.

Она пристально смотрела на него, такие же глаза и такое же лицо, что и у Миюри, но ощущение от неё исходило другое. Вполне возможно, что она собиралась не столько позвать его к обеду, сколько обсудить эту ситуацию.

- Э-э, но... ладно, но...

Он хотел сказать -

я не доводил бы Миюри до слёз без причины

, но Хоро остановила его, раздражённо улыбнувшись и игриво ткнув его пальцем в грудь.

- Я всё знаю. Медведи, которых разбудила Миюри, повредили островок в купальне, и пока ты его восстанавливал, девочка убежала в горы. Что ж, всё верно, тут даже моя мягкая и справедливая лапочка разозлится.

Если Хоро знала достаточно много, то почему говорила так, будто приняла сторону Миюри? Она была строже всех с Миюри в купальне и не была мягкотелой. Единственной, кому без возражений подчинялась Миюри, была её мама. Проблема в том, что самая главная личность в доме почти никогда ничего не выговаривала ей. Возможно, так воспитывали волки своих детёнышей, но иногда это вызывало досаду.

И поэтому казалось странным, что Хоро приняла сторону Миюри, Коул оказался в замешательстве.

- Хмм. Ладно, раз ты не понял, мне придётся продолжать называть тебя "малышом".

Он чувствовал себя птенцом с прилипшей яичной скорлупой.

Мудрая волчица прищурилась, с теплотой глядя на него.

- Миюри, конечно, проказница, но она не глупая.

- Это верно, - подтвердил Коул.

- И она обожает тебя, - насмешливо хихикнула Хоро.

Но Коул никогда и не сомневался в привязанности Миюри.

- Конечно, я чувствую то же самое к ней. Она очень важна для меня. Вот почему я хочу, чтобы она научилась владеть собой и проявлять благоразумие.

Этот звук показал, как испортилось настроение Хоро. Она оторвала палец от его груди, чтобы лишь снова ткнуть и теперь сильнее.

- Оба самца в этой семье омрачают своё зрение, мучаясь тем, что не имеет значения.

Не успел он спросить, что это значит, Хоро повернулась на каблуках и пошла обратно в дом.

- Госпожа Хоро?

- Миюри охрипла, рыдая, и теперь она, обессилев от этого, уснула. Я не дам тебе твой изюмовый хлеб, пока вы оба не помиритесь.

И она зашла в дом.

Коул теперь один стоял у входа.

Помиритесь?

Но мириться было не с чего. То, что произошло между ним и Миюри, не было ссорой. Он всё делал лишь для того, чтобы научить её тому, что является правильным. Там не было ничего, что могло бы её задеть. Он был так уверен в своей правоте, но потерял почву под ногами, выслушав Хоро и увидев, как она себя ведёт.

Может быть, если бы всё, что он хотел сделать, это научить её тому, что правильно, то ему следовало бы спокойно всё рассказать, причём так, чтобы ей легко было понять. Ему не следовало выбирать самый болезненный для неё способ.

Итак, почему он себя вёл подобным образом?

Он медленно перебрал всё в своей памяти и обнаружил одно простое ощущение. Он хотел лишь того, чтобы она извинилась. Не рассказать о том, что правильно, добиться обещания, что она больше никогда не будет так шутить. Нет, он лишь хотел, чтобы она сказала: "Прости".

И тогда он бы не слишком возражал, чтобы она ушла чем-то заниматься в лес. Её руки не особо бы помогли ему восстанавливать островок, и если бы она грустно сидела в сторонке, это лишь беспокоило бы его и ничего больше. Прежде всего, потому что он хотел всегда видеть улыбку на её лице.

- Ага-а... дошло...

Он вспомнил своё ощущение в тот момент и удручённо приложил руку ко лбу. Ведь он же нарочно пытался причинить боль Миюри.

Миюри была дорога ему, он всегда думал о ней. Он был зол на себя, потому что, несмотря на это, он так плохо с ней обошёлся. Это не было правильным по учению Бога или по любому другому. Поняв, он признал - да, это была, безусловно, ссора.

Однако Миюри на самом деле убежала играть, не извинившись ни единым словом, и всё определённо началось только по её вине. Он чувствовал, что весы не совсем уравновешены. Странно, что Хоро встала на сторону Миюри таким образом. Не говоря уже о её обещании лишить его хлеба с изюмом, будто обе стороны виноваты. Спросив себя, может ли он показать, что способен вести себя по-взрослому, он нашёл вполне вероятным, что Хоро действительно относился к нему, Миюри и даже Лоуренсу как к детям.

Стоя посреди тропы, он озадаченно наклонил голову.

Что-то было странно. Он что-то упустил?.. Сквозь раздумье он услышал чьи-то шаги у входа в дом. Пора для гостей ушла вместе с зимой, надо полагать, это был кто-то из деревни. Но в дверь пришедший стучать не стал, судя по шагам, не доходя до дверей, он изменил направление и стал приближаться к Коулу. Потом он легко проскользнул между деревьями, огораживавшими место, где можно было уединиться. Коул его узнал.

- Ай! - вскрикнул, чуть не подпрыгнув, правонарушитель, явно не ожидая кого-то увидеть.

- Привет, Калм.

Это был мальчик из соседней купальни, ровесник Миюри и её товарищ по играм. Должно быть, он искал её, чтобы вместе поиграть, но был при этом изрядно экипирован. К его плечу были привязаны длинная палка и что-то вроде большого свёрнутого льняного мешка. Куда загадочней был букет колючих еловых веток, который он нёс в руке, держа в стороне от тела. Трудно было вообразить, что за игра подразумевала такой набор.

- О, Коул. Привет. Где Миюри? Она должна была прийти, мы ждали, но она не появилась.

- Миюри? Умм...

Он никак не мог признаться, что довёл её до слёз, что она лишилась от этого сил и теперь спит. Конечно, он споткнулся о собственные слова. Затем до него дошло, что, как упомянул Калм, её ждали у них дома.

- Вы с Миюри договорились встретиться?

- Да. Мы собирались в лес. Папуля... отец тоже собирался с нами, и я, закончив помогать ему с делами, приготовил всё и стал ждать.

Когда он исправил "папуля" на "отец", Коул решил, что этот парень так рисовался перед собой, но застеснялся более старшего собеседника, это вызвало невольную улыбку, но кое-что выглядело необычным. Они собирались привести в лес и отца Калма? Это немного чересчур для игр. И тут всплыли слова Миюри, когда она пришла к купальне:

"Значит, так! Я нашла в лесу что-то действительно стоящее! Ты так удивишься, брат!"

Нечто "действительно стоящее", требовавшее присутствие взрослого рядом... Это могло означать что-то вроде настоящей охоты. Но снаряжение Калма, похоже, не подходило для охоты.

Он стал припоминать, что ещё сказала Миюри.

"Так что давай, отведу тебя в лес, мы возьмём твою..."

Что же она хотела сделать?

- В общем, раз именно Миюри нашла это, ты не мог бы ей передать, что её доля ей достанется, даже если она не пойдёт с нами? - Калм поправил мешок на плече. - Кто-нибудь ещё может нас опередить и взять всё себе, так что нам надо поспешить.

Дальше Калм говорил, заметно волнуясь.

- Я ходил немного по лесу, смотрел, но мне не сравниться со взрослыми. Но Миюри умеет хорошо ходить даже по тем местам, куда взрослые побоятся сунуться, потому-то она и нашла кое-то просто сумасшедшее.

Коул вспомнил, как она выглядела, когда она пришла оживлённая, в радостном настроении. Если назвать её вид одним словом -

растрёпанная

- Умм, и что Миюри нашла в горах?

Его сердце сжалось от чего-то вроде раскаяния. Он должен был задать этот вопрос Миюри, не Калму.

- О, она тебе не сказала? - спросил удивлённый Калм, потом он улыбнулся. - Просто сумасшедшего размера огромный улей. Затем она пошла к моему отцу, она хотела, чтобы он приготовил немного медовухи.

Отец Калма, Сайрус, был мастером пивоварения, одним из лучших в деревне. И, что важнее, Калм упомянул медовуху.

Миюри была в том возрасте, когда ей хотелось быстрее повзрослеть, поэтому она вполне могла дожидаться возможности попробовать что-то хмельное. Но на сей раз её цель была иной. Она действительно думала над тем, что натворила, и понимала, что виновата. Рассудив, что ей за камни браться бесполезно, и прекрасно понимая, что простого извинения будет недостаточно, она решила поискать лучшее, что было в её силах, и немедленно отправилась в путь.

Потому что знала, что он недавно пристрастился к медовухе.

И почему он не стал слушать её тогда? Если бы он просто выслушал, его бы обрадовало её внимание к нему, тут не было никаких сомнений.

Конечно, Хоро рассердилась.

Если бы Коул доверял Миюри немного больше, то это недопонимание никогда бы не произошло.

- Калм, - обратился он.

- Не будешь возражать, если я пойду взамен?

Калм широко раскрыл глаза и целое мгновение смотрел на него, затем по-взрослому пожал плечами и сказал:

- Вообще-то тебя здорово там изжалят.

Именно этого Коул и хотел. Наказание должно сопровождаться болью.

Ткань закрывала большую часть его тела, но руки и лицо должны были оставаться открытыми. Теперь отогнать разозлённых пчёл дымом горящих зелёных еловых веток, потом проткнуть улей палкой, чтобы, наконец, бросить его в мешок. Всё, можно завязать мешок и спешить в обратный путь.

Конечно, рассказывать куда легче, чем сделать.

В конце концов, в купальню "Волчица и Пряности" он вернулся, когда солнце уже садилось. Хоро, встречавшая его, изумлённо отшатнулась.

- Выглядишь достаточно красиво... - сдержанно улыбнулась она, судя по её глазам, её слова надо было принять как похвалу тому, кто немного повзрослел.

- Где Миюри?

- В своей комнате. Эта беззаботная девочка до сих пор киснет. Наверняка этот груз принесён для неё, так? - она ничего не скрывала, в её словах ясно прозвенело обвинение. - Похоже, однако, ты свою часть выполнил.

Хоро отодвинулась, давая ему пройти. У него было чувство, что она и Лоуренс попадали в подобные ситуации не раз.

- О, госпожа Хоро, я хотел бы попросить об одолжении.

- Мм? И о чём же?

- Я бы хотел, чтобы вы попробовали это для меня.

Когда Хоро услышала слово "попробовала", её честность тут же проявилась в её вставших торчком ушах. Она посмотрела на бочонок в его руках и улыбнулась.

- Мне будет приятно.

Они пошли на кухню и стали готовить разные вещи. Затем Коул направился к комнате Миюри. Он постучал, но ответа не было. Она могла спать, но, тревожась всё сильнее, что она всё ещё плачет, Коул приложил ухо к двери.

Было тихо. Он снова постучал, затем глубоко вздохнул и приоткрыл дверь.

- Миюри? - позвал он.

Если подушка, или графин, или даже насмешки полетели бы в его сторону, тогда он дал бы ей ещё немного времени. Однако, не встретив с её стороны никакого видимого отказа, он открыл дверь совсем. Миюри свернулась калачиком на кровати, совершенно укутавшись с ног до головы одеялом. Казалось, она сделала всё, чтобы никто не видел её лица, и это почти казалось шуткой.

Но им предстоит первый неловкий шаг к примирению, то, конечно, Коул, как старший из них, должен был его сделать.

- Миюри, - снова произнёс он её имя, и кокон из одеяла шевельнулся. - Ну же, успокойся.

Он говорил, словно умолял, и угол её кокона приоткрылся.

- Ты вне себя от злости...

Тон её казался сердитым, но голос прозвучал слабо, легонько похлопай он по этому голосу - разбил бы вдребезги.

- Я больше не злюсь, - он взял стул из-за стола, поставил его рядом с кроватью и сел. - Ты покажешь мне своё лицо?

Он видел только руку, сжимавшую одеяло. Маленькая, нежная ручка.

- Бр... рат?

Знакомое слово прозвучало из небольшой дырочки в её коконе далёким эхом.

- Прости...

Хотя он слышал это прежде, это слово прозвучало для него будто в первый раз.

- Н-но, знаешь, мм... я ... мм...

Когда он произнес её имя, Миюри, собравшаяся объясниться своим дрожащим голосом, из-за чего казалось, что она снова сейчас плачет, сжалась в одеяле ещё плотнее, словно рак-отшельник.

Коул вздохнул, будто хотел успокоиться, и продолжил:

- Госпожа Хоро уже рассказала мне обо всём, а твой голос действительно звучит ужасно.

Её голос был охрипшим и иссохшим. Мучительным, как бы истощённым, одно его звучание вызывало в нём желание откашляться. Она выплакала все глаза, исчерпав запас слёз, но всё равно она продолжала плакать.

Коул совершил действительно что-то ужасное.

Миюри была способна упасть со скалы и продолжать улыбаться, вся в крови, но сердце внутри её маленького тела оставалось очень ранимым.

- Я принёс лекарство. Оно поможет твоему горлу.

Миюри закопошилась, ища дыру в своём коконе, чтобы высунуть наружу лицо.

- Госпожа Хоро помогла мне. Она ручается за его вкус.

Он взял ложку из маленькой деревянной чашки, которую держал в руке, ещё разок перемешал и немного зачерпнул.

- Мм, восхитительно, - похвалил он, и оно действительно было весьма хорошим.

Миюри даже не пообедала в своём расстройстве и сразу заинтересовалась.

Пересилив свои сомнения, она выглянула из одеяла.

У неё был вид, как после тяжёлой болезни. Её волосы спутались, лицо опухло.

Кожа вокруг мутных глаз покраснела и опухла сильнее всего, трудно поверить, что такая может быть у живого человека. Когда Коул подумал, что он стал причиной таких перемен в ней, он снова ощутил, как щемит его сердце. Однако он знал, как всё поправить.

Он протянул ложку Миюри, и измученная девочка, даже не приподнявшись, с готовностью открыла рот. Её поникшие волчьи уши внезапно выпрямились.

- Эт... это... - залепетала поражённая Миюри и тут, наконец, обратила внимание, как выглядит Коул. - Б-б-брат, твоё лицо...

- Я не ожидал, что снять улей будет не так просто.

Как бы он ни кутался, пчёлы как-то добирались до него и жалили. Каждое место на его лице распухло, трудно было представить, как он будет хотя бы умываться.

- Кстати, как тебе лекарство? Сюда прямо в мёд отжали сок имбиря и добавили немного вина, а потом размешали. Я слышал, что этим потчуют придворных певиц, если они простудятся.

Миюри посмотрела ему в лицо, потом заглянула в чашку и, наконец, слегка улыбнулась.

- Оно хорошее.

- Вот и славно.

- Я ещё хочу.

У Коула появилось ощущение, что к ней возвращается её обычное состояние, но, конечно, он не стал отговаривать её, а просто дал ещё ложку. Миюри довольно хлопнула хвостом.

- О, но если я съем слишком много, тебе не...

- Не волнуйся. Из улья вылился целый водопад мёда. А так как в твоём лекарстве есть и мёд, и вино, оно забродит, если мы оставим его слишком надолго, и станет пьяным напитком. Ешь скорее.

- Я бы хотела его тогда попробовать.

- Тебе нельзя.

Миюри надула щёки, и, казалось, совсем стала прежней. Но когда она нарочно сдула щёки, Коул был потрясён, ему показалось, что она снова заплачет, однако она улыбнулась.

Она тёрла глаза и улыбалась.

- Брат, ты дурень.

Спрашивать, что она имела в виду, уже не было необходимости.

Затем, довольно улыбаясь, Миюри открыла рот, требуя ещё мёда, но вдруг она посмотрела на него, и по выражению её лица он подумал, что она что-то заметила.

- Что такое? - спросил он, но она вдруг без предупреждения потянулась к нему и поцеловала в щёку.

Он услышал громкое

, затем Миюри медленно отодвинулась.

Это произошло так внезапно. Она улыбнулась ему, склонив голову к плечу, он же не мог даже шевельнуться. Она, конечно, знала, что он неукоснительно соблюдал учение Бога и принял обет воздержания. Она всегда дразнила его и заигрывала, понимая это.

- Миюри, мне нужно снова тебя ругать?

- Это было не в шутку. Я слышала, что самый быстрый способ исцелить укус пчелы - это высосать яд. Это моё лекарство!

Она всегда была готова. И она любила шутки больше всего на свете.

- Я пробовала сама справиться - руками и кое-чем ещё, но...

Миюри медленно положила пальцы на воротник своей одежды, а затем быстро повернула к нему затылком.

- Меня тоже ужалили.

На её тонкой белой шее явственно выделялся укус. Она весьма низко опустила воротник, обнажая шею куда ниже пчелиного жала, она будто делала что-то ужасно потрясающее, чтобы потрясти глаза Коула. Её действия более чем наводили на мысль о влиянии на неё танцовщиц и исполнительниц музыки, приходивших в купальню и, вероятно, подумавших, как было бы забавно научить её этим вещам.

Но Миюри была Миюри. Роль соблазнительницы ей быстро наскучила, настроение обольщения исчезло в одно мгновение, когда её хвост забил по кровати. Её слишком забавлял её розыгрыш. Она наклонилась вперёд ещё дальше.

Понимая, что перед ним уже обычная Миюри, которую он хорошо знал, Коул смог отнестись к этому хладнокровно. Он вытащил хрящик из раковины на груди и потёр им шею ей, радостно прикрывшей глаза в ожидании поцелуя.

- Это лекарство от господина Сайруса. Он сказал, что это хорошо помогает.

Он умышленно улыбнулся, Миюри поджала губы и нахмурила брови, будто отказываясь принять это за шутку.

- Надо же, брат, ты ничего не понимаешь!

- Понимаю, я вижу все твои фокусы насквозь.

- Бука! - крикнула она и потребовала: - Мёду!

И широко открыла рот.

Зрелище получилось совсем не подобающее девушке, она распахнула рот так широко, что можно было разглядеть заднюю стенку, однако же, ей это странным образом подходило. И у него было ощущение, что он видел это где-то раньше.

Он зачерпнул ещё мёда и поднес ложку к её рту, который тут же с отчётливым звуком захлопнулся. Затем он вспомнил. Этот широко открытый рот предсказывал, что однажды Миюри вцепится им ему в голову.

- Хочешь ещё? - спросил он, тем не менее, спокойно, без особой тревоги.

Во всяком случае, пока для неё найдётся хорошая еда, ей обеспечено хорошее настроение.

- Да! - прозвенел её голос среди сумерек в эту пору новой зелени.